— Правда? Очень интересно. — Он выглядел так, будто внезапно что-то понял.
— Ну, хорошо. Как у тебя дела, Питер? Спасибо, что отвечал на мои сообщения.
— Сейчас важно лишь то, что я здесь. И очень этому рад.
— Я тоже.
Он повернулся и взял с журнального столика два пустых бокала, а потом бутылку красного вина, уже открытую, но нетронутую. Я замерла. «О боже, о боже, о боже», — повторяла я про себя. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле.
Он взял меня за руку, чуть сжал ее, как тогда в парке, и повел в спальню.
— Я хочу пить. — Это все, что я смогла сказать. У меня пересохло в горле, и вовсе не оттого, что мы находились на большой высоте.
Он налил воды в один из бокалов и протянул мне, не спеша при этом отрывать пальцы от моей руки. Я думала, что сейчас умру.
— Попей. — Он улыбнулся, как будто успокаивая меня, как будто говоря, что мне лучше расслабиться. Я сделала глоток, он подошел к камину. В спальне было бы совсем темно, если бы не свет из прихожей, которого, впрочем, вполне хватало. Питер уложил поленья, между ними просунул тугие комки газетной бумаги и бросил под решетку воспламенитель. Он стоял, упираясь рукой в бедро, в белой футболке и джинсах, плотно облегавших его тело, и смотрел, как разгорается огонь. И как мне хотелось его в эту минуту.
Вдруг Питер направился к двери. На секунду мне показалось, что сейчас он уйдет, но он просто запер дверь. Потом он подошел ко мне, улыбаясь той самой своей улыбкой. Я опустила глаза и стала ждать. Задавал темп он.
Слегка присев, он посмотрел на меня снизу вверх, потом взял меня за щеки и сказал:
— Ты такая красивая, что даже смотреть больно. — Медленно и нежно поцеловав, он обнял меня за плечи, чтобы удержать на ногах, и почти танцевальным движением раздвинул коленом мои ноги, аккуратно подводя к краю кровати. И вот он уже целовал меня как безумный, укладывая на кровать. Я сама не верила, насколько сильно я его хотела. Он подхватил меня и уложил на постель; теперь мы лежали рядом. Одним коленом он прижимал мои ноги, и даже это меня заводило. На вкус он был сладкий, как мед. Он поцеловал мое плечо, потом провел пальцем линию от уха вниз, вдоль шеи, спускаясь к животу. Просунув руку под рубашку, он положил голову мне на плечо и обвел пальцем мой пупок, задевая при этом верхушку джинсов. О, Боже! Я лежала и тихо надеялась на то, что Грейси не надумает прийти сюда, потому что захочет пить или у нее разболится голова от высоты.
Огонь громко треснул, и один уголек отлетел к экрану.
— У тебя все хорошо?
Я закрыла глаза.
— Я слегка нервничаю. Но ничего страшного. — Я немножко отодвинулась от него в сторону прикроватного столика.
— Ты собираешься сопротивляться? — спросил он.
— Я пытаюсь этого не делать.
Он улыбнулся, чокнулся со мной и отпил вина. «Все в порядке, Джейми».
— Почему сейчас? — спросила я.
— Скажем, так, обстоятельства, связанные с этой поездкой, сработали в мою пользу. И еще мне сорока на хвосте принесла новости насчет тебя и Филипа. Кроме того, у меня уже иссякло терпение. — Он постучал пальцем по кончику моего носа. — И еще я хотел сделать тебя счастливой. Я и так уже слишком долго ждал.
— С каких пор?
— Ну… с того первого дня у тебя в кабинете.
— Так долго?
— Ага. Ты была такая смешная. И хорошенькая. И так храбро пыталась справиться одновременно с детьми, работой и со всем остальным.
— Правда, с тех самых пор?
— Правда. Сразу и всерьез. А ты все время была настолько занята, что ничего не замечала или не обращала внимания.
— Я не хотела ничего видеть.
— Я знаю, поверь мне, знаю. Это была настоящая пытка.
— Мне жаль. — Я поцеловала его сладкие губы.
— И хорошо, что жаль. Больше я ждать не намерен.
Капелька вина стекла по моему подбородку на шею, и он слизнул ее. Потом, опираясь головой на руку, он принялся расстегивать мою блузку.
— Точно все в порядке? — спросил он снова.
— М-м-м-мда.
Он поднял мне руки в воздух и снял с меня блузку. Прохладный воздух как-то особенно свежо касался кожи. Никогда у меня такого ни с кем не было. Даже в колледже. Я не могла поверить, что чувствую такое в тридцать шесть лет. Я хотела поглотить его целиком. Он лег на меня, а потом, сев верхом, сорвал с себя рубашку. О господи, ну и грудь.
Он выглядел таким счастливым; ему, похоже, было очень хорошо. Наконец-то.
— У тебя все еще все в порядке?
— Ну вот. …
— Да?
— Тебе точно нужен нянь?
Я расхохоталась.
— Не то слово.
Глава 37
Резкое пробуждение
На следующее утро в половине девятого меня разбудила возня Питера и Дилана в гостиной. Я перевернулась и вспомнила, что Питер ушел из моей комнаты всего два часа назад. Мы не могли оторваться друг от друга всю ночь, словно парочка подростков, изголодавшихся друг по другу, пока не наступил рассвет, и он не перебрался в альков над гаражом. Удивительно, что он вообще мог стоять на ногах. У меня все тело было как лапша. Постель выглядела так, будто на ней дралась стая диких псов. Я приоткрыла дверь, чтобы услышать, о чем они говорят.
— В горах, где я вырос, я тебе, малец, покажу мастер-класс на своем новом сноуборде.
— Так нечестно! Я только прошлой весной катался на сноуборде, и то всего неделю! — Дилан наполовину хныкал, наполовину смеялся.
— А если повезет, мы прокатимся по-настоящему, на-на пау-вау.
— Что такое «на-на пау-вау»? — спросил Дилан. Питер наклонился к нему поближе.
— Расслабься, Дилан. Если ты собираешься кататься со мной, тебе придется изучить жаргон. Серф пау-вау — это когда катаешься по пушистому снегу. Такому, который за ночь нанесло; его много, и он свежий и рассыпчатый, и ощущение такое, будто скользишь по перьям. А когда у тебя пойдут удачные повороты, я тебе скажу: «Чумовая линия, доктор».
— А что такое «чумовая линия»?
— Хороший проезд по снегу.
— А почему «доктор»?
— Не знаю, так уж сноубордисты друг друга зовут.
— Ух, ты. Круто.
— И когда я закончу с тобой возиться, ты будешь крутить к летать по этим спускам не хуже меня.
