Тогда я нажал на спуск. Экран мгновенно подернулся рябью, потом тьму прошила ослепительная игла. Индикатор прицела погас. Теперь вблизи нас находился только один объект. Если не считать «Кварка» и «Меркурия».
Вне сомнения, было бы любопытно рассмотреть поближе то, что перестало теперь существовать. Но, исходя из приема, который был уготован землянам, мы могли быть уверены, что нам еще не раз предоставится такая возможность. Осталось лишь надеяться, чтобы это не случилось слишком быстро.
Теперь же настала очередь «Гелиоса». Как бы там ни было, мы не могли рисковать и соединить корабли, не удостоверившись, что сфера, в которой он находился, распалась вместе с неидентифицированным объектом, спаленным излучателями «Урана». Значит, предстоит прогулочка. Попытки дистанционного управления двигателями покинутого корабля не увенчались ничем. То же самое – с автоматикой шлюза. Не отвечала ни одна из систем «Гелиоса». Наши импульсы проходили сквозь корабль или же отражались от него, словно от первого попавшегося метеорита.
На этот раз я обошелся без пистолетика. Попросту подтягивался по кабелю, словно по спасательному шнуру, брошенному на воду. Не прошло и пяти минут, как я уперся перчаткой в корпус ракеты. Без каких- либо иллюзий, психических причуд и прочих развлечений того же типа.
Я проплыл вокруг корабля, внимательно осматривая его панцирь. С корпусом все обстояло в порядке. Мне не удалось отыскать ни следов аварии или несчастного случая, ни каких-нибудь проломов корпуса. Диафрагмы лазерных батарей и излучателей были черными, закоптевшими. Выглядели как дюзы после длительного рейса в атмосфере.
Входной люк был задраен намертво. Я даже не пытался связаться с автоматикой шлюза. Это ничего не дало бы. Я уже знал, почему «Гелиос» молчит. Его энергозапасы были исчерпаны до предела. Аккумуляторы перестали снабжать током бортовую аппаратуру, включая и автоматический пеленгационный передатчик, потребляющий смехотворно малую дозу энергии. Додуматься до этого было нетрудно. Хотя бы потому, что другой причины безмолвия корабля просто не выдумаешь. Правда, хотел бы я поглядеть на того, кто выступил бы с гипотезой, объясняющей обстоятельства, при которых питающие генераторы энергоемкости оказались опорожненными.
Я направился к транспортному люку. Та же самая история. В отличие от первого этот, однако же, можно было открыть снаружи, блокировав встроенную в корпус магнитную защиту. Такое было предусмотрено на тот случай, если корабль пришлось покинуть всему экипажу, а за время его отсутствия автоматы вышли из повиновения. Я не слышал, чтобы до сих пор хоть кому-нибудь привалило такое счастье, но дела это не меняло.
Я оперся о панцирь между насадкой дюз и предохранителем транспортного люка и вызвал Снагга. Приказал, чтобы он взял «Скорпиона», немного химического топлива и пару сменных блоков для автоматов пилотажа.
Несколько минут спустя пурпурный фон, на котором чернел массив «урана» ярко осветился – фиолетовой вспышкой. Снагг стартовал. «Скорпион» был не достаточно большим аппаратом, чтобы я мог разглядеть его очертания, скользящие меж звезд. Напрягая зрение, я смог заметить лишь что-то вроде темного облачка, наплывающего на отдаленные светила.
Снагг вел «Скорпион» широкой параболой. Ведя по касательной к корме «Гелиоса», затормозил несколькими ударами двигателей. Развернул ракетку носом в мою сторону и, выключил двигатель, планировал словно мертвое насекомое, и в самом деле напоминающее скорпиона благодаря выступающему из корпуса заостренному жалу излучателя. Это был один из самых маленьких летательных аппаратов из имеющихся у нас на борту.
Когда он оказался достаточно близко, чтобы я мог добраться до него одним выстрелом из пистолетика, из-под носа «Скорпиона» высунулись два длинных, эластичных усика магнитных присосок. Прошло еще несколько секунд, и в открытом люке аппаратика, теперь уже неподвижно пристроившегося тут же, у насадок кормовых дюз, я увидел голову Снагга в огромном стеклисто-серебряном шлеме.
– Чехарда, – буркнул он, раздвигая антенны подручного блока связи, используемого в пространстве для координации работы автоматов.
Я не ответил. На фоне идеальной тишины и спокойствия, царящего вокруг «Гелиоса», все мои предыдущие маневры должны были показаться им по меньшей мере странными. И не подлежало сомнению, что оба они жаждут объяснений.
Автоматы расправились с люком за тридцать секунд. Минутой позже первый шлюз транспортного отсека был открыт перед нами настежь.
Я сказал Снаггу, чтобы тот не вводил «Скорпиона» внутрь корабля. Пусть подождет несколько минут и идет за мной следом. Он кивнул в знак того, что понял. Я видел, как он манипулирует с аппаратурой связи, чтобы передать полученные данные Риве.
Я перевернулся возле края люка и головой вперед, как ныряльщик, вплывающий в грот, окунулся в мрачное нутро шлюза. Сразу же за порогом, от которого отходили плоские направляющие люка, включил рефлектор. Остановился и внимательно оглядел стены помещения. Меня охватило странное чувство. Как бы этакая радость, но и непонятное воодушевление одновременно. Думаю, что-то похожее могли испытывать первые исследователи, углубляясь в коридоры древнеегипетской пирамиды.
Но этот корабль был мертв всего лишь шесть лет. Если не меньше. Что бы он ни скрывал в своих кабинах и помещениях – этим окажутся не золотые саркофаги. Даже, если форма гибернационных коконов и в самом деле кое-кому напоминает старинные гробы.
Транспортный отсек был пуст. Так же, как и два последующих. Между вторым и третьим герметизирующая переборка оказалась раздвинута. Обычно на корабле здесь помещались наиболее тяжелые средства передвижения. Должно быть, кто-то выслал их в пространство в лихорадочной поспешности. Но, кроме этого, в транспортных отсеках царил идеальный порядок. Длинные гирлянды проводов тянулись ровными плетями, оплетали потолок и стены, уходили в плоские коробки усилителей и корректоров, выныривали на поверхность, чтобы неожиданным изгибом исчезнуть в шарообразных наростах на плите, отделяющей транспортные отсеки от энергетических. Я проверил их метр за метром, пытаясь отыскать следы аварии или механических повреждений. Под конец подплыл в угол помещения и задержался перед овальной нишей, в которой был вход во внутренний шлюз.
На то, чтобы открыть люк, мне требовалось гораздо больше времени, чем я предполагал. Отвык от ручного обслуживания механизмов. Впрочем, и сами механизмы имели право «отвыкнуть» от работы. Так или иначе, мне удалось, в конце концов, отодвинуть люк, с ненамного меньшим усилием, чем если бы я делал это в гравитационном поле, и протиснуться в шлюз.
Я остановился посередине шарообразного помещения, немногим большего, чем аналогичные камеры на кораблях типа «Уран» и направил свет рефлектора на стену. Поначалу содрогнулся и невольно потянулся за излучателем. Но это был всего лишь скафандр. Сноп света выхватывал их по очереди, один за другим; вывешенные ровным рядом, они напоминали доспехи в музее. Шлемы, серебристые туловища, раздутые, как у манекенов, тонкие, гибкие провода.
Противоположная стена была пуста. От скафандров остались только пальцеобразные крепления и разъемы контактов. Нигде ни следа беспокойства, поспешности, паники. Люк на дверях, ведущих в кабины, задраен наглухо.
Я еще раз провел рефлектором по остальным стенам, полу, потолку, заглянул во все углы, с растущей уверенностью, что не отыщу ни малейших следов, которые могли бы разъяснить тайну покинутого «Гелиоса», и что точно также будет и везде, по всему кораблю. Наконец, я подошел к дверям, отвел предохранитель запора и рванул люк на себя. И тут же отскочил назад, прячась за выступ, чтобы избежать вихря, который мог образоваться при неожиданном перепаде давлений. Но кроме секундного нажатия на грудь скафандра и звука, напоминающего глубокий выдох усталого человека, я ничего не почувствовал и ничего не услышал.
Переждал минуту, потом, оставляя за собой широко распахнутый люк, прокрался в коридор. Свет рефлектора терялся в мрачной перспективе туннеля, не доходя до запирающей его стены, за которой находились навигаторская и кабина управления. По обе стороны поблескивали ровным, уменьшающимся с расстоянием рядом, стеклянные двери. Да. Сие сделано было не для инфорпола. У каждого человека из экипажа была своя отдельная каюта, немногим большая положенного на спинку шкафа, но шкафа,
