сына за собой, а сын – тащил автомат, вцепившись в него как в спасательный круг. Как мужчина и будущий офицер, он знал, что бросить оружие – позор.
– Павел… – мать толкнула его за машину, это был высокий старый трехдверный «Шевроле», за ним было относительно спокойно, – откуда это у тебя? Ну-ка, дай!
– Мама!
Моника вырвала из рук сына автомат. Как он… а, вот.
Здесь было поспокойнее, но все равно – пули били по бортам машин градом, одно за другим лопались, с серебристым звоном осыпались стекла, и казалось, что наступил ад.
Освобожденный от автомата, Павел выглянул в узкий проход между машинами и увидел мертвого графа Комаровского, который лежал у «Линкольна» с распахнутой дверью.
– Мама, Ежи убили! Его убили!
– Давай сюда!
Моника не растерялась, и тут она поняла, что единственный выход – попытаться скрыться, только так она спасет и себя и сына. Лежа на полу в осыпаемом пулями «Линкольне», она прокляла всех – Николая, который так и не смог стать примерным семьянином, себя, за то, что имела глупость уехать из России… да что теперь говорить. Только теперь она поняла и оценила, что значит наличие рядом с собой тех самых жестких, немногословных и правильных мужчин, готовых защищать свою Родину, свою семью и своего Императора до последней капли крови. Будь они под защитой Императорского Конвоя – на них, наверное, даже не осмелились бы напасть.
Но единственный такой мужчина погиб, защищая их, и Императорского Конвоя рядом с ними не было и надо было спасаться самой. Уйти с этой улицы, затем… спрятаться… куда угодно, пока не появится армия, полиция… господи, да кто угодно. Это же Северо-Американские Соединенные Штаты, а не Мехико-сити!
Уйти…
Едва удерживаясь от того, чтобы не поскользнуться на битом стекле, она затащила сына в какую-то то ли лавку, то ли бар… сбоку кто-то лежал, то ли раненый, то ли мертвый – проверять было некогда. Она сняла автомат с предохранителя, найдя сам предохранитель и поняв, что пиктограмма с изображением одной пули означает один выстрел. Так лучше… стрелять очередями не каждый сможет, да и ни к чему это. Теперь надо куда-то уйти… должен быть какой-то выход отсюда… задний двор, что угодно. Только подальше отсюда…
– Fire in the hole!
Один из бойцов сковывающей группы встал на колено, держа на плече толстую трубу противобункерного гранатомета. Рявкнул стартовый заряд, комок огня полетел в полицейский участок, влетел в разбитое пулями окно. Полыхнуло – огонь разор плеснулся изо всех окон, ударной волной выбило дверь…
– Мать твою…
– Да! Черт возьми, да!
– Занять оборону! Могут появиться еще полицейские…
Командир сковывающей группы, которому поставили задачу уничтожить полицейский участок в городе и который с блеском ее выполнил, подошел к Уиллу, новичку, сидящему под прикрытием тяжелого Hummer H2, на котором они приехали в город. Он уже приложил к ране перевязочный пакет и засыпал ее специальным порошком, который содержит антисептик и вещество, которое вызывает почти мгновенную свертываемость крови. Пуля из полицейской снайперской винтовки пробила-таки бронежилет, но легкое, по всей видимости, не задела…
– Как ты?
– Жить буду, сэр… наверное.
Командир достал из кармана брюк серебряную, обтянутую кожей фляжку, свернул крышку, дал ее подстреленному подчиненному. Запахло односолодовым виски.
– Держись, парень. Нам десять минут тут стоять, еще десять на дорогу, а потом Том тебя осмотрит. Держись.
– Да, сэр…
– Жаворонок два, немедленно выйдите на связь! «Жаворонок-два», это «Жаворонок-один», немедленно на связь!
– «Жаворонок-два» на связи, – сказал командир как в пустоту, у него был ларингофон на горле, позволяющий держать свободными обе руки, – у нас все тип-топ, сопротивление подавлено. Один раненый.
– «Жаворонок-два», «Альфа» смещается в сторону северо-запада, повторяю: «Альфа» смещается в направлении северо-запада. Приказываю принять меры к перехвату, наводитесь с беспилотника, как поняли?
– «Жаворонок-один», вас понял.
– «Жаворонок-два», напоминаю, «Альфа» – цель особой важности. Ее нужно обязательно взять живой, это непременное условие миссии.
– «Жаворонок-один», вас понял.
Капитан САС, специалист по контрреволюционным действиям, который только что сжег полицейский участок и убил четверых полицейских – грязно выругался.
– В машину! Гарри, помоги Уиллу! Стив, давай на терминал, наблюдай движение в направлении северо-запада! Пошли, пошли-пошли, шевелите задницами, ублюдки, мать вашу!
Сам капитан сел за руль. За спиной в просторный, выглядящий как гражданский броневик «Хаммер» садились бойцы спецгруппы.
– Сэр, есть картинка.
– Давай, давай! Слушайте все, объект особой важности! Если какой-нибудь придурок выстрелит в него боевыми, тот останется закрепленным за толчками в Герефорде на всю жизнь! Доставайте сетемет! Крис, перезаряди ружье нелетальными! Давайте, давайте!
Не стоило и задумываться над тем, откуда пришли люди, сжигающие полицейские участки и похищающие женщину и ребенка. Ради славы Англии они творили и не такое.
«Хаммер» с ревом выскочил на параллельную улицу – и тут капитан увидел бегущую по улице женщину с ребенком.
– Есть контакт! – радостно закричал Стив, сидевший на терминале. – Я ее вижу!
– Я тоже, козел, сиди! – выругался капитан, прибавляя газ.
В его намерения входило обогнать женщину и перекрыть ей дорогу – но тут произошло то, чего они не ожидали. Женщина развернулась, в руке у нее было оружие. Защелкали выстрелы.
– Твою в бога душу мать!
Весь «Хаммер» был бронированным, и лобовое стекло тоже, но пули все как один попали в лобовое стекло, и капитан вынужден был затормозить, чтобы не угробиться самому и случайно не сбить женщину.
– Не стрелять! Не стрелять!
Крис, высунувшись в дверь, выстрелил из ружья, и резиновая дробь, пролетев несколько метров, сбила женщину на землю.
– Есть!
– Пошли, пошли, пошли! Захват!
Спецназовцы бросились из салона «Хаммера» подобно волкам, но они недооценили тех, кого они собираются захватывать. Женщина была сбита с ног резиновой дробью и лежала на земле, но оставался пацан. Прежде чем кто-то что-то понял, он извернулся на земле – и на британских САСовцев глянуло дуло
