Цели и намерения командования не были обеспечены на месте реальным соотношением сил. Те позиции, которые стрелковые части, в том числе латышские, успевали захватить на земле, то и дело приходилось оставлять, подвергшись авиационным и артиллерийским ударам. При практически полном отсутствии артиллерии ПВО командование дивизии попыталось бороться с немецкой авиацией стрельбой из стрелкового оружия, в частности противотанковых ружей. Несколько раз стрелки 122-го полка захватывали позиции в деревне Подсосонье, но им приходилось отступать после очередного налета бомбардировщиков. В этих боях, не достигая существенного продвижения, дивизия понесла значительные потери. В батальонах оставалось не более чем по сто человек.
Преисполненное решимости деблокировать «Демянскую крепость» (официальное немецкое наименование окруженной группировки с 22 февраля), германское командование с 15 февраля проводило контратаки. Когда 1-я ударная армия с 19 февраля перешла в наступление, оно было сорвано сильным артиллерийским огнем и ударами авиации, уничтожившей армейские склады. Армия под натиском противника начала отход, ее части попадали в окружение.
Враг не прорвался. На других участках линии обороны все попытки также оказались безрезультатными.
В дивизии с 13 февраля по 4 марта выбыло из строя 6458 человек, в том числе убитыми — 1153. В стрелковых батальонах оставалось не более чем по сто человек. Большие потери были в конском составе и в вооружении[59].
К 23 февраля 1942 года противнику удалось оттеснить части правого фланга 1-й ударной армии на рубеж, с которого они начинали наступление: шоссе Старая Русса — Холм. Но 201-я и 129-я дивизии в центре фронта армии продолжали удерживать захваченный ими в ходе наступления рубеж по Полисти.
Латышская дивизия, несмотря на всю стойкость своих бойцов, не смогла сломить сопротивление противника и овладеть деревнями Подсосонье, Б. и М. Толочно, Сыроежино. Ворвавшись 28 февраля в Сыроежино с 10 танками, 191-й полк был вынужден снова отойти на исходный рубеж, потеряв 3 единицы техники.
Действия Латышской дивизии высоко оценивались командованием армии и фронта. В эти дни о ней многократно писала печать[60], сообщало Совинформбюро[61].
Немцы перебросили подкрепления, и с 1 марта встречное сражение разгорелось с новой силой. 1 марта бойцы 122-го полка ворвались в Подсосонье, но снова были вынуждены под ударами немецкой пехоты и авиации отойти. С 5 марта решением Военного совета Северо-Западного фронта наступление 1-й ударной и 11-й армий было временно прекращено, и им было приказано перейти к обороне. 6 марта поступил приказ командующего армией командиру Латышской дивизии перейти к обороне на рубеже Выставка, Бородино, Бракловицы. Было обращено особое внимание на необходимость укрепления линии обороны путем строительства дзотов и других опорных пунктов.
Несмотря на относительный неуспех войск 1-й ударной и 11-й армий в боях, проходивших в феврале 1942 года, был создан внешний фронт окружения основных сил немецкой 16-й армии в районе Демянска и обеспечены благоприятные условия для создания внутреннего кольца. Возник «Демянский котел», в который попали 95 тысяч немецких солдат и офицеров в составе 2-го и основных сил 10-го армейских корпусов, в том числе: пять пехотных дивизий, дивизия СС «Мертвая голова», три полка и десять батальонов. Основной фронт 16-й армии в районе Старой Руссы от ее окруженных корпусов отделяло 30 километров.
Это была веха в истории Великой Отечественной войны. Бои, которые вела Латышская дивизия начиная с 13 февраля 1942 г., содействовали окружению 20 февраля в районе Демянска войсками 1-й ударной, 34-й (командующий генерал-майор Н.Э. Барзарин) и 11-й армий (командующий генерал-майор В.И. Морозов) семи дивизий 2-го и 10-го армейских корпусов 16-й немецкой армии [62]. «Демянский котел» стал одним из первых окружений столь крупных сил противника в ходе войны.
Бои носили затяжной и упорный характер. Однако у фронта не было достаточных сил для полного уничтожения окруженной группировки, и боевые действия здесь будут идти в течение года, до февраля 1943 года, и так и не приведут к решительному успеху.
В жестоких боях дивизия была истощена.
В феврале-марте 1942 года в расположение Латышской дивизии прибыла группа в составе 200 человек — бывших бойцов и командиров 1-го и 2-го латышских рабочих полков, отступивших летом 1941 года с боями в Ленинград из Латвии и Эстонии (см. выше). В то же время из дивизии в тыл были отправлены более 60 бойцов и командиров. Пройдя соответствующую подготовку, они перешли линию фронта, достигли временно оккупированной территории Латвии и включились там в партизанскую борьбу.
Память об этих кровопролитных сражениях хранят сооруженные на братских воинских кладбищах в районе Старой Руссы памятники воинам Латышской дивизии.
К концу февраля-началу марта 1942 года становилось все более очевидным, что все попытки расширить внешнее кольцо окружения шести немецких дивизий, окруженных под Демянском, остаются безрезультатными. Задачи, поставленные 1-й ударной армии, но не обеспеченные соответствующими силами и средствами, оказались нереальными и остались нереализованными. Наша группировка войск не имела достаточно выделенных сил, неудовлетворительно снабжалась из-за удаленности войск от железнодорожных станций, несла большие потери, страдала из-за господства в воздухе немецкой авиации.
С марта 1942 года на правом фланге 1-й ударной армии и в центре, где сражалась 1-я Латышская дивизия, бои приняли еще более активный и ожесточенный характер. Атаковали обе стороны. Решение командующего армией о переходе к обороне со 2 марта было сразу же отменено Сталиным[63]. Тем не менее 5 марта такое решение пришлось принимать уже командующему фронтом[64].
С середины марта немцы также перешли к обороне (как отказалось, ненадолго).
9 марта Ставка направила командованию Северо-Западного фронта новую директиву с требованием разгрома демянской группировки. Она была, как всегда, суровая и, как часто бывало, не полностью отражавшая положение дел[65].
Фронту были даны на усиление пять артиллерийских полков и три минометных. Но сил все равно было недостаточно, а время было упущено. Были приняты меры по усилению командования дивизии, повышению качества управления ее боевой деятельностью. В специальном приказе по 1-й ударной армии от 3 марта 1942 года был сделан разбор действий командования Латышской дивизии в ходе наступления на Большое и Малое Толочно и Подсосонье и дана их оценка. В приказе указывалось на серьезные недостатки в работе штаба и политотдела дивизии по руководству войсками: плохое взаимодействие между артиллерией и стрелковыми подразделениями, оторванность командного пункта от войск и т. д.[66] Командир и комиссар дивизии были сняты. В соответствии с приказом были назначены новый командир (с 9 марта 1942 года — полковник А.С. Фролов) и комиссар дивизии (полковой комиссар И.А. Андреев — до 21 июля 1942 года).
К середине марта стало видно, что организационная структура дивизии явным образом нарушена: в 92-м стрелковом полку 1-й батальон насчитывал 50 активных штыков[67], 2-й — 64, 3-й — 39; 122-й полк был сведен в один батальон численностью в 208 человек; и, наконец, в 1-м батальоне 191-го полка было 67, а во 2-м — 83 активных штыка[68].
По приказанию нового командира в дивизии, учитывая произошедший переход к позиционной войне, были немедленно развернуты инженерные работы. До этого в условиях наступательных боев, и даже в момент замедления их темпов, не проводились никакие работы по рытью окопов и строительству укрытий для личного состава. Подразделения несли ничем не оправдываемые потери, у бойцов не было возможности обсушиться, обогреться, отдохнуть. Считалось, что «наличие укрытий будет снижать наступательный порыв». Теперь же за считаные дни в дивизии была сооружена система блиндажей, землянок, укрепленных огневых точек, оборудованы траншеи, созданы огневые позиции для орудий и т. п.
Данные работы, как оказалось, были проведены весьма своевременно. Позиционная война в эти дни прекратилась — в марте 1942 года немецкое командование начало наступательные действия, предприняв решительные меры по деблокированию окруженной группировки. Подтянув силы, в том числе из Франции, оно создало в районе южнее Старой Руссы корпусную группу «Зейдлиц»[69]
