Весь день 20 марта немецкая авиация большими силами бомбила передний край наших войск на намеченном участке прорыва, где у нас ПВО практически не было, эффективного зенитного огня не велось. Одновременно с ударами авиации осуществлялся артиллерийский и минометный обстрел. На участке Латышской дивизии на переднем крае стоял 92-й полк, поэтому именно его позиции подверглись интенсивной бомбардировке и обстрелу. Огонь, который под бомбами и пулеметными очередями вели четыре малокалиберные зенитные орудия дивизии, был неэффективен.
С утра 21 марта 1942 года противником одновременно были нанесены удары изнутри и извне «котла» в стык 1-й ударной и 11-й армий на узком четырехкилометровом участке в общем направлении на село Рамушево, расположенное на реке Ловать[70]. Для советских войск это был неблагоприятный момент, так как к этому времени соединения 1-й ударной армии были значительно ослаблены: в февральских боях они понесли большие потери в людях и технике, израсходовали значительную часть боеприпасов, при этом длительное время не получали пополнений людьми и материальными ресурсами. Фронт 1-й ударной армии протянулся на 55 километров, она не имела ни второй линии обороны, ни армейских войсковых резервов.
Такое же положение было и в Латышской дивизии.
По этой причине фронт обороны дивизии был представлен не сплошной линией, а отдельными опорными пунктами, прикрытыми пулеметным огнем. Часть позиций минировалась, на танкоопасных направлениях были поставлены орудия для стрельбы прямой наводкой. В тыловых службах и специальных подразделениях полков и дивизий почти не осталось людей — они были переведены в строевые роты.
Латышская дивизия оказалась на внешнем фронте окружения вместе со 2-й гвардейской бригадой морской пехоты — в обороне на направлении главного удара 329-й немецкой дивизии. Она проявила исключительную стойкость, отразив четыре атаки врага. Дивизия, не отступив ни на шаг, стойко удерживала свои позиции, неоднократно переходя к контратакам, как и ее соседка, 364-я стрелковая дивизия («Сибирская»). Несокрушимость обороны латышей и сибиряков не давала фон Зейдлицу возможности сразу расширить вбитый им в нашу оборону клин на юг, вдоль шоссе Старая Русса — Холм.
Немецкие войска, наступавшие на позиции 92-го полка у д. Выставка, провели в этот день четыре атаки, и все они были отбиты. Боем здесь управлял лично командир дивизии полковник А.С. Фролов, человек большого личного мужества. Немцы смогли в конечном итоге продвинуться здесь только после того, как был оттеснен сосед справа и оголился фланг 92-го полка, позиции которого противник захватил, неся большие потери. 22 марта оборонявшиеся потеряли много солдат, остатки полка отошли к деревням Чухново и Выставка. Потери были настолько велики, что в полку почти не осталось людей. Но никто из солдат и командиров не покинул своего места в боевом строю. Командир и начальник штаба полка были тяжело ранены.
Остатки полка с разрешения командования отошли к Соколовскому лесу, юго-восточнее деревень Выставка, Чухново, Вошково. Многие из отходивших были ранены. От батареи 76-миллиметровых орудий полка уцелела только одна единица. Когда в ходе боя были израсходованы все до последнего снаряды, большинство орудийных расчетов вышло из строя и не осталось ни одной лошади, командир батареи капитан П. Зариньш вместе с несколькими артиллеристами выкатил уцелевшее орудие из-под обстрела на руках.
Бывший начальник штаба дивизии Ольгерт Кинцис так вспоминал этот бой[71]:
«По сути дела, нельзя сказать, что подразделения 92-го стрелкового полка отошли под исключительно сильным давлением значительно превосходящих сил противника. Это было бы исторической неправдой, так как с переднего края отошло всего лишь несколько минометчиков, которые остались без мин… Пехотинцы не отходили, они оставались на своих позициях, погибая смертью героев».
Подразделения 122-го полка, занимавшие центр боевого порядка дивизии, под натиском противника в этот день также отошли к деревне Вошково на правом берегу р. Полисть. Командир полка майор Щеглов был ранен, но продолжал оставаться в строю.
Полк вел бой за удержание деревни.
К утру 22 марта полки переднего края отошли на северную окраину Соколовского леса. Они поменяли направление фронта обороны, развернувшись вместо запада на север. Теперь фронт обороны дивизии растянулся до 15 километров, оголился правый фланг и пришлось поставить в окопы всех до единого красноармейцев всех специальных подразделений, кроме связистов и шоферов. Этот новый рубеж приходилось удерживать, отбивая каждый день до четырех-пяти атак.
Проявивший исключительное упорство, 191-й полк выдержал 24 и 25 марта все атаки превосходящих сил противника, но от своего рубежа не отступил. Командир полка подполковник Роберт Варкалн был дважды контужен, но оставался в строю, неоднократно возглавлял контратаки.
Противник вышел к шоссе Старая Русса — Холм у Соколово, под угрозой оказались тылы дивизии в районе деревни Шапкино: медсанбат, склады продовольствия и боеприпасов. В ночь с 22 на 23 марта колонна тыловых подразделений стала уходить на юг по дороге вдоль реки Редья. Дорога на Великое Село оказалась забитой большим количеством транспорта. От авиационных бомбардировок были понесены значительные потери. В конечном итоге тылы дивизии достигли нового места расположения дивизии, у Байково.
Прорыв противника в район Соколово еще более осложнил положение Латышской дивизии. Но подведенные командованием армии подкрепления прикрыли ее правый фланг, заняв оборону в районе деревень Соколово, Ратча, Лосытино, Чернышево и восстановив сплошной фронт обороны южнее места прорыва.
Фланги 15-километрового фронта обороны дивизии теперь упирались в реки Полисть и Порусье, а центр представлял собой дугу, выгнутую в сторону противника.
Фон Зейдлиц прорвал линию обороны советских войск на внешнем фронте окружения и продвинулся вперед в восточном направлении. На первом этапе этих боев немецкие войска вышли к деревням Ожедово и Кудрово у р. Редья. Затем они прорвались к населенным пунктам Рамушево и Черенчицы у р. Ловать. Прилагались активные усилия к расширению прорыва. К концу марта создалась угроза окружения не сдававшей свои позиции Латышской дивизии, правый фланг которой оставался оголенным.
Таким образом, с 30 марта дивизия уже попала в полуокружение.
Оценив создавшуюся обстановку, командование армии отдало приказ на отход дивизии на 4–5 километров к югу для занятия обороны длиной 6 километров на линии Леушино — Взгляды, на одной линии со своим правым соседом — 364-й дивизией, поскольку дальнейшая оборона по прежнему рубежу — рекам Холынье и Полисти — теряла смысл и грозила полным окружением[72]. Занимаемый дивизией до отвода на юг участок не имел дорог, и остававшихся после мартовских боев сил и средств было недостаточно для его удержания.
Крайне сложная операция отвода войск в обстановке сохраняющегося боевого соприкосновения с противником, полного контроля противником воздушного пространства и постоянного ведения авиационной разведки была организованно проведена командованием дивизии. Удалось сохранить скрытность. Успех работы штаба проявился в том, что отход дивизии противник обнаружил только на третий день.
К 1 апреля 201-я дивизия оторвалась от противника и отошла. Теперь у нее значительно сократилась протяженность фронта обороны (с 15 до 6 километров), уплотнились боевые порядки, и она имела обеспеченные фланги.
После прорыва немцами внешнего фронта окружения Латышская дивизия в составе войск 1-й ударной армии вплоть до июня 1942 года держала оборону на южной стороне «Рамушевского коридора», препятствуя попыткам противника расширить его.
Командование армии требовало проведения контратак, и они велись: 2 апреля 122-й и 920-й полки предпринимали наступление на деревню Соколово на шоссе Старая Русса — Холм. Эта, как и неоднократно повторявшиеся позже атаки, проводились столь слабыми силами, что успеха не имели. Затем боевые действия осуществлялись только мелкими группами.
