Как трудно было признаться самому себе в самом темном, страшном! Как трудно было смирить гордыню и княжеское тщеславие! А еще труднее было оповестить всех о том, что он отпускает от себя Руцину.
Он разжал руки, глубоко вздохнул и хмуро сказал, так и не глядя на жрицу:
— Все остается по-старому!
— Н-но… они устали скрывать свою любовь, Рюрик! — недоуменно воскликнула жрица.
— Я сказал: все! Уйди, Оршада! — крикнул он и освободил выход из гридни.
— Ох, князь, как опасны ссоры сейчас, когда нас так мало в этой Ладоге… Ты посмотри, какая опасная тишь вокруг тебя! Береги преданных тебе людей! — словно меткая стрела, пронеслись эти слова Оршады в горячей голове Рюрика, и князь опустил плечи.
«Умные князья не показывают своих разочарований никому! — вспомнил князь совет отца, усмехнулся и угрюмо подумал: — Да, не время сводить личные счеты с верным меченосцем! Он, как и прежде, для меня самая надежная опора!» И, чтобы эта мысль надолго осталась в его душе, князь произнес ее про себя трижды…
Рюрик хмуро огляделся и вспомнил, что находится на первых учениях в Ладоге. Он распрямил плечи и начал наблюдать за разминающимися дружинниками.
— Ты о чем, князь, тужишь? — спросил возбужденный, вспотевший Дагар. Размахивая секирой, он осадил коня и обиженно спросил: — Не нравится разминка?
— Первая разминка всегда тяжела, — сокрушенно заметил Рюрик, упорно отводя взгляд от меченосца. — Жаль смотреть на людей и коней после зимней спячки, — хмуро пояснил он, глядя на вяло двигающихся дружинников.
— И только об этом печалишься? — Дагар пристроил секиру за крепление на спине, одернул кожаную сустугу, закинул длинные волосы за плечи и пытливо посмотрел князю в глаза,
— Нет, — искренне ответил Рюрик и спрятал вздох. — Два дня назад был проситель от Сигура: меньшой о чем-то тревогу бьет/скорей бы лед прошел, навестить его надо, — быстро проговорил он и оглянулся: нет ли рядом посторонних людей.
— Лед будет идти еще дня три, но в путь можно отправляться уже завтра, если держаться середины реки, — тихо отозвался Дагар, тоже оглядываясь по сторонам.
— Ты думаешь? — удивился Рюрик. — А ладьи выдержат?
— Усилим бортовой дозор, только и всего. Ты забыл, что преданный тебе Дагар старше тебя на целых дваддцать лет и участвовал в разных переправах. Так сколько ладей готовить в путь? — быстро спросил он.
— Думаю, четырех хватит, — предложил князь.
— А я думаю, не меньше десяти, — возразил меченосец и объяснил свое решение: — Сигур не дурак и не трус и просто так тревогу бить не станет.
— Не пугай меня, — взволнованно сказал Рюрик. — Я и так два дня не нахожу себе места. Ведь словене нас позвали сами! Са-ми! — Рюрик говорил зло, но внешне казался сдержанным.
— Ну и что! — возразил ему так же тихо и так же зло Дагар. — Геторикса тоже звали сами! Двадцать лет защищал их: то от норманнов, то от финнов, то от поло-чан, а с чем был выпровожен! Ладно, не мне смуту начинать! Посмотрим, что будет в Белоозере. Так завтра в путь?
Рюрик не успел ответить. Мимо них, тяжело поднимая ноги, прошли тесной гурьбой мужики разных возрастов с увесистыми канатами на плечах и здоровенными топорами в руках: наступила пора подсечья. Рюрик вгляделся в озабоченные, хмурые, суровые и настороженные лица ладожан.
— Доброго вам труда! — поприветствовал их князь рарогов, но никто не отозвался.
— Почему они молчат? — тихо спросил Рюрик Дагара. — Или это норманны?
Уже из леса эхом отозвалось чавканье ног по грязи, и все смолкло.
— Да, это викинги, не ушедшие назад, — медленно проговорил Дагар.
— Ну вот и встретились! — тихо воскликнул князь, отводя недоуменный взгляд от бывших лихих пиратов, ставших ныне оседлыми земледельцами.
— Приготовь десять ладей к отплытию да приставь тайно ночной дозор к ним, — добавил Рюрик и еще раз поглядел на дорогу…
А вечером того же дня в мрачной гридне дома варяжского предводителя собрались на совет военачальники рарогов вместе со своим верховным жрецом. Рюрик в красной одежде рикса с неизменной массивной серебряной цепью на груди, соколиный профиль на центральной бляшке которой все так же утверждал военное звание ее хозяина, был бледен и заметно возбужден. События последних дней потребовали от него напряжения всех сил ума и тела, и он старался, чтоб никто из присутствующих военачальников не обнаружил его беспокойства. Он громко говорил, много шутил, но быстро пропадавшая после сказанной шутки улыбка и лихорадочный блеск в глазах говорили о большой тревоге князя.
— Да, — сказал он прямо и открыто, — брат Сигур из Белоозера просит навестить его. Так отчего ж не навестить двоюродного брата? — возбужденно спросил он и оглядел своих военачальников. На Бэрина он боялся смотреть: знал, что жрец с полувзгляда все поймет и пожалеет и его, князя, и дружину и тем самым испортит все. — Вот я и решил завтра же отплыть к нему! — объявил Рюрик и громко рассмеялся. — Вот удивится брат! А мы его сразу за бока и на охоту! Говорят, там леса дюже зверем богаты! — добавил он и снова рассмеялся, но смех его никто не поддержал. Он оглядел дружинников и нахмурился. «Но нельзя же вас правдой пугать!» — уныло подумал он и еще громче рассмеялся, когда увидел, что Дагар ерзает на скамье и явно хочет что-то сказать. «Нет, Дагар, нельзя, ты мне все дело испортишь», — подумал было он, но в это время меченосец промолвил:
— Я согласен плыть с тобой, князь, хоть нынче ночью. Думаю, мы все стосковались по ратным делам, — добродушно проговорил он и широким жестом, как бы обнимая соплеменников, пригласил: — Высказывайтесь, Друзи, что молчать-то?
— Ледоход ведь… — неуверенно начал было один из военачальников, но Дагар его прервал:
— При чем здесь ледоход! — заявил он и, снизив тон, заговорщически проговорил: — Сигур зовет! Впервые за полтора года, что мы здесь живем! Не надо раздумывать, Гюрги! Надо принять благословение от Святовита — и в путь! — азартно предложил Дагар. Он отодвинулся от Гюрги и повернулся к Рюрику: — Князь, по-моему, пора дать слово Бэрину!
Рюрик оглядел настороженные лица военачальников, благодарно кивнул Дагару за поддержку и вдруг ощутил какое-то колюче-холодное прикосновение к спине. Он слегка вздрогнул, повел плечами, хотел было оглянуться назад, но понял, что незачем: за спиной совершенно точно никого не было, он это знал, но ощущение, что кто-то стоит сзади и занес над ним секиру, не покидало его, и дальнейшее ведение совета ему стоило огромных усилий. Он вобрал голову в плечи и, глядя на всех исподлобья, проговорил вдруг тем простым и естественным голосом, которым говорил с друзьями только в особо опасных случаях:
— Я боюсь, что это не просто зов брата… Дружинники затаили дыхание, а Бэрин впервые за весь вечер выпрямил спину и расправил все еще широкие плечи. Он разгладил на себе помявшуюся ритуальную одежду жреца солнца и впился в князя глазами.
— Посланник от Ситура по бездорожью добрался до меня, — продолжал Рюрик, — и тайно-поведал мне, что Вадим не дает брату покоя, — со вздохом договорил Рюрик и уже спокойнее оглядел своих военачальников.
— Да, — согласился Гюрги. — Несладко там Сигуру, хоть у него и есть боевая машина.
— Не в ней ли все дело? — предположил Бэрин и спросил у Рюрика: — А каково вооружение Вадима?
— Да у него всегда были черепахи кожаные, но, видимо, этого мало ему, хмуро пояснил Рюрик и растерянно добавил: — Вы же ведаете, что таких метательных машин, как у Сигура е Триаром, даже у германцев не было.
Военачальники молча склонили головы.
— Но… это — наши предположения, — заявил Рюрик, — а что там на самом деле, один Святовит знает. А поэтому я спрашиваю вас, мои верные друзья, плывем-ли мы завтра утром в Белоозеро?
Князь проговорил этот вопрос тихим, почти просящим голосом и опять с мольбой оглядел присутствующих.
Все молчали. Откликнуться сразу на зов князя мешал всем суровый, но необходимый вопрос, а вот
