что будет внутри Канавки ? храмы с православными людьми ? все это поднимется на Небеса.
? И когда же это будет? ? спрашивает Степан полушепотом.
? Может, завтра начнется, а может, лет через десять ? Бог весть. Наше дело быть готовыми каждый день.
Сергей увидел в конце улицы знакомого, извиняется и ненадолго покидает нас. Мы садимся на скамейку у забора и расслабленно протягиваем ноги. Из калитки выглядывает улыбчивая бабушка и гостеприимно зовет в избу молочка отведать. Мы с радостью соглашаемся. В горнице Степан крутит головой: ему все интересно. Бабушка рассказывает, как являлась ей Сама Богородица, как «вот туточки по комнате ходила, ручкой коснулась» ее и бабушка с тех пор стала здоровехонькой. Показала иконы преподобного Серафима и Богородичную «Умиление» с коричневыми потеками по стеклу киота: мироточили, видно, обильно.
Мы стоим среди комнаты, открыв рты от удивления и восторженного возбуждения. А Степан говорит, что явления Богородицы всегда истинные, не от падших ангелов, потому что Богородица Сама об этом Сына Иисуса просила. Увидев наше полное к ней расположение, бабушка разулыбалась и стала рассказывать, как к ней «приезжает много богомольцев, даже батюшки, и она всех привечает, всех кормит, спать ложит». И молочко нам в кружках протягивает. В это время влетает Сергей, хватает нас за руки и с криком: «быстрей-быстрей, нас ждут!» выталкивает на улицу.
При этом страшным шепотом рассказывает, что эта бабка колдунья, что колдунов тут чуть не каждый второй, потому что «где благодать, там и нечисти не счесть». А чтобы урок пошел нам в прок, рассказывает собственную историю:
? Помните Славу у нас дома? Ну, такой, молчун, исихаст… Вот мы сидим с ним прошлой осенью во дворе на лавочке и последнее тепло провожаем. Так же, как вы сейчас, расслабились, рассупонились… И тут женщина в калитку входит, молодая такая, улыбается и яблочки нам целый тазик ставит: кушайте, мол, ребята, у нас урожай большой, девать некуда. Ну, мы, как нехристи какие, без крестного знамения, без «благослови, Господи» хватаем и ? хрусть! Женщина улыбнулась и ушла. А нас, как обесточило! С каждой минутой силы уходят, ничего поделать не можем. Сначала Слава упал, как мертвый. Я давай Псалтирь над ним читать. А самого так мутит-крутит, что все плывет перед глазами. Заходит один казак знакомый и помогает нам до Казанского источника доползти. Окунаемся и вроде как оживаем. Приходим домой ? снова падаем. Так под чтение Псалтири, и окунания в святом источнике только на третий день отошли с Божией помощью. Так что расслабляться здесь нельзя, братья, никак нельзя. Любую мелочь берешь в руки ? крести, не ленись.
? Свят, свят, свят, ? крестится Степан.
? Ты что… так просто? ? шепчет Сергей.
? Ты о чем?
? Это же серафимская песня. Сказано, что серафимы трепещут, произнося эти страшные слова. Это очень серьезно! Послушай, брат добрый, не ради тщеславия, но во славу Божию. Как-то зимой ночью остановился я на этих словах. Думаю, как же это так: Бог есть любовь, а самые близкие Господу ангелы ? серафимы ? трепещут от страха, прикрываясь шестью огненными крыльями. Дурак я был, прости Господи!.. Встал на колени и давай молить Господа, чтобы мне узнать, что за трепет такой. Господи, помилуй! Много ли, мало ли времени прошло, не помню… Только как накатило! Как затрясло меня! Господи, помилуй… Как будто сильные руки меня взяли за плечи и трясут, трясут… Страшно так стало! Я уже умираю от страха, а меня трясет и трясет. Я только ору «Господи, помилуй» ? все молитвы из головы вытрясло. А как вспомнил вот эти серафимовские «Свят, Свят, Свят», как их прокричал, так все и закончилось, слава Богу. Так что слова эти с большим трепетом надо произносить, брат. Прости меня, Бога ради.
Спустя некоторое время стоим на молитве. По очереди читаем вечернее правило, покаянный канон, кафизму. Молитвослов и Псалтирь на церковно-славянском, изрядно захватанные, хранят и источают тепло рук, глаз, сердец. После молитвы выходим на улицу, а над нами ? огромная луна среди множества ярких звезд на черном небе. А вокруг лунного диска, сверкающего начищенным серебром, ? тройное светящееся кольцо в полнеба.
Жизнь и смерть: встреча.
Домой в Москву возвращаемся с неохотой. Особенно тяжко стало при пересечении кольцевой. Отвожу Степана на такси в гостиницу. Долго прощаемся. Поздней ночью возвращаюсь домой и я.
А через несколько часов, глубокой ночью, ближе к утру будит меня Дуня:
