же! Героическая девушка. Гордая! Что же она сына тебе не предъявила?
– Ты же сам сказал: гордая.
Мое лицо ласкало заходящее солнышко. Григорий с девушкой ворковали о чем-то. А меня по-прежнему несли в золотистую даль пронизывающие струи блаженства.
…И неважно, что в густых ветвях плакучей ивы секунду назад мелькнуло перекошенное от злобы лицо сына Гарика…
…И неважно, что жить мне осталось несколько минут…
В моем сердце не осталось никаких желаний. Я полностью отдался во власть блаженному струящемуся покою.
– Гриша, прости меня, если чем обидел, – произнес я неожиданно. – Ты бери девушку и уходи по забору к автомобильной стоянке. Только пиджак на спинке стула оставь. Давай, быстро, быстро!
– Ты кого-то видел? – спросил Григорий.
– Да. Сына твоего первого врага – Гарика. У тебя минут пять. Не больше.
– А как же ты?
– За меня не волнуйся. Я с ним хорошо знаком. Договорюсь. Идите!
Они ушли. Я сидел с закрытыми глазами. Передо мной кружились как в калейдоскопе розовые и зеленые созвездия. Сын Гарика обнаружил мою причастность к врагу отца. Когда он поймет, что Григория упустил, ему ничего не останется, как отомстить мне. Ну и пусть.
На душе стоял дивный покой.
Едва слышно хлопнул выстрел. Мою голову навылет пробила пуля. Кто-то громко вскрикнул, и наступила полная тишина.
Мое тело медленно падало со стула на дощатый пол. …Не от инфаркта или ожирения – а от пули! Красивая смерть для мужчины. Раньше я думал, как это можно на войне умереть «за други своя», не проливая чьей–то крови? Теперь узнал. Заходящее солнце последний раз ослепило меня прощальным лучом, и всё вокруг утонуло в зареве моего последнего заката.
В этом золотом океане увидел я мамины руки в малиновом варенье.
Полет белых чаек над морской волной.
Еще букет белых лилий, который поднес учительнице в первом классе.
Марину в роддоме с нашим сыном у груди.
Наташу в белом платье на приморской набережной. Такую счастливую!..
Киску в детсадике и вишенку на её шкафчике для одежды. И глаза ее круглые, пытливые, широко распахнутые на мир, такой красивый, загадочный и чудесный.
Своих ушедших друзей, с которыми начинал бизнес: Олега, Володю, Сашу, Алексея, Сергея, Валеру, Костю, Бориса. Они протягивали мне руки оттуда, сверху, где сияет свет…
А еще первое свое причастие двадцать лет назад и последнее – в прошлое воскресенье на Успение.
И еще Григория в белой машине без пиджака, с молчаливой девушкой.
И дочку его Танюшку с венчальной короной в огромном белом соборе и моего сына рядом.
И даже своих внуков, щекастых и беззубых…
В этот последний земной миг я понял, что мне довелось прожить в общем–то счастливую и интересную жизнь. И ничего, кроме благодарной любви, я не чувствовал.
Свет немеркнущий
Утром в Великую Субботу Сергей проснулся с блаженной улыбкой. Сквозь легкие занавески в комнату пробивались лучи яркого весеннего солнца. Вдруг он вздрогнул, открыл глаза и оглянулся. Тихо застонал и взялся за голову:
? Боже! Какой же я урод! Уже и помереть не могу по-человечески. Размечтался!.. Да тебе, Серега, до мучеников, как пешком до луны.
Под боком зашевелилась Наташа. Он посмотрел на ее заспанное, чуть опухшее лицо, похожее на детское. Она тоже улыбалась, приходя в себя. Сергей вспомнил слова Богородицы: «Не обижай Мою Наташу. Не делай Мне больно».
