в конце апреля 1805 года, писал ему Баннер, что со дня на день ожидает прибытия в Кадьяк с инспекцией американских колоний высокой особы из Петербурга, царского камергера в генеральском чине.
Усмехнулся Баранов: они здесь с голоду пухнут, а им генерала с инспекцией посылают вместо обещанного хлеба. Ну-ну, посмотрим на их превосходительство… может, удастся на этот раз и отставку себе выпросить!..
Последнее время стал Баранов переписываться со своим старым приятелем, руководившим делами компании на Крысьих островах, Куликаловым. Ему обычно как человеку одинакового происхождения и мышления изливал свою горечь Баранов. Напишет, пожалуется, смотришь, и полегчало на душе. Так и сегодня — было это 29 апреля — сел и написал Куликалову длинное письмо с подробным описанием событий, происходивших за последние полгода, начиная со дня захвата индейской крепости. Пишет Баранов, как всегда, коряво:
«Къщастию нашему нашли здесь экспедицное судно фрегат Неву напомощ с Кадьяка пришедшее и наших два Александр и Екатерина… соединясь приняли решительные меры атаковать варваров неприятелей наших засевших въбесподобном неприступном месте крепости куда и пошли 19-го а понебольшом переговоре съгорделивыми злодеями 20-го сентября иприступ судами подту учинили»… — пишет Баранов при свете свечи, а сверху, через дырявую крышу, нет-нет да капнет капля… кап… кап…
Не обращает внимания он на такие мелочи. Крепко сжал пальцами перо и продолжает выводить…
«Но отмелость воды далеко недопустила судов апотому ядра наши и картечи исъпушек стреляемые безъвредно почти для неприятелей имели действие, ибо кроме тово, что обнесена была крепость бревнами листвиничными въохват ивъ 2-ва лежащими истоячими стояла наувале приречке, авнутри где барабары (избы) стояли вырыты вовсякой ямы так што свободно укрываться могли отьядер ипуль а тем куражась нимало нидумали опримирении пока мы невысадили десанту… ибыли вжарком ноотьважном приступе сражении ипотеряли из русских промышленных съматросами до 8-ми кадъяцких 4-ре апереранено очюнь много где имне самому въблизи самой крепостной стены простреляна правая рука насквозь икак уже темнота ночная наступила принуждены были отступить… оставя приступ для других дней… велели делать плоты събатареями чтоб на оных подойти ближее»…
Приостановился Баранов, задумался., в мыслях ярко прошли события тех дней… ужас, охвативший их, когда увидели в захваченной крепости тела заколотых младенцев… все это подробно описал он своему приятелю и потом добавил, как индейцы ушли далеко в леса…
«… принуждены и из крепости и из соседственных ближних мест удалиться иудалились подлинно идалеко верст за 150»…
Кончил описание боя, вспомнил о скором инспекционном визите генерала…
«… рука моя бездействия 5-ть месяцев итаперь небеструдности работаю… нужно бы удалиться къпокою некогда получю уволнение Бог весть ежели доверенная откомпании особа генерал неуволит то покончить здесь жизнь мою предвижу необходимость»…
Страшно гордился Баранов своим новым чином, пожалованным ему недавно, и поэтому всегда теперь подписывался, даже в письмах к приятелю, не забывая своего чина. Так и теперь, макнул перо в чернила и энергично расписался… «коллежский советник А. Баранов»…
2
Наступило лето. Не покладая рук работал Баранов со своими помощниками… отстраивал новое селение. Радовалась душа уже стареющего правителя, как росли новые избы, дома… да и крепость ширилась. Крепостные стены раздались в стороны — стали прочнее, увесистее, да и угловые башни посолиднее.
Лето на этот раз выдалось хорошее, дождей выпало мало — и работа спорилась. Обо всех заботился Баранов, всех своих людей старался обеспечить добротным жилищем, а сам все еще по-прежнему прозябает в худом домишке с дырявой крышей.
Когда Кусков и Тараканов журят его:
— Что же ты, Александр Андреич, в такой хибаре живешь?.. Прикажи начать новый дом строить…
Он только отшучивается:
— Куда торопиться… Погода, вишь, какая хорошая… без дождей, и крыша не течет… Вот кончим казармы, так и за мою избу примемся. Время еще не ушло… до зимы-то далеко.
Только качают головами его верные соратники, но ослушаться не смеют.
В ясный, солнечный июньский день в бухте Новоархангельска появился силуэт знакомого корабля.
— Никак фрегат «Нева» пожаловал! — недоверчиво присмотрелся к кораблю Баранов. — «Нева» и есть… А ну, Иван, айда на берег встречать дорогих гостей. Вот угодили старику… спасибо Юрию Федоровичу, сдержал обещание, пожаловал к нам еще раз.
Баранов поспешил к берегу, слегка прихрамывая на больную ногу. Вдруг повернул голову к Кускову:
— Впрочем, Иван, беги на работы, объяви шабаш на сегодня… праздник назначаю сегодня по случаю приезда дорогих гостей… гулянье народное устроим.
На берегу, где Баранов ожидал шлюпку с «Невы», собралась толпа в несколько десятков человек. Слухи уже распространились, что Баранов приказал остановить все работы.
В радостном ожидании, весело переговариваясь, промышленные смотрели, как отвалившая от «Невы» шлюпка быстрым ходом приближалась к берегу.
— Никак их благородие, сам капитан жалует к нам с визитом, — с гордостью сказал кто-то, узнав Лисянского, сидевшего в шлюпке в полной парадной форме.
— Все, как полагается, по артикулу. Капитан едет отдать честь господину правителю…
Шлюпка подошла к берегу, и Лисянский, поддерживая рукой ножны своей шпаги, подошел к Баранову и церемонно отдал ему честь.
Баранов так же официально, насколько ему это казалось, поклонился с достоинством, а потом, забыв о формальности, схватил руку Лисянского обеими своими руками и крепко и радостно затряс ее.
— Страшно рады видеть вас опять, Юрий Федорович. Милости просим! Ублажили старика… Зашли все же к нам, как обещали. Ах как же мы рады!..
И он опять затряс руку Лисянского.
Если Баранов был обрадован приезду Лисянского, то и капитан «Невы» был поражен увиденным. Он просто не верил своим глазам: его взору предстало большое селение с новыми, крепко сколоченными избами и массивными стенами крепости.
В своем дневнике он позже записал:
«23 июня… сошел на берег и к величайшему моему удовольствию увидел удивительные плоды неустанного трудолюбия Баранова. Во время нашего краткого отсутствия он успел построить восемь зданий, которые по своему виду и величине могут считаться красивыми даже и в Европе. Кроме того, он развел 15 огородов вблизи селения. Теперь у него находится 4 коровы, 2 телки, 3 быка, овца с бараном, 3 козы и довольно большое количество свиней и кур»…
Больше двух месяцев пробыл Лисянский в Новоархангельске и все это время был свидетелем не только титанической работы в селении по постройке новых зданий и усиления крепости, но он еще больше убедился в исключительных дипломатических способностях Баранова. С изумлением видел Лисянский, как у Баранова стали устанавливаться дружественные отношения с его недавними злейшими врагами — колошами и как он даже примирился со своим самым злейшим неприятелем, вождем Котлеаном, который три года тому назад разорил Михайловский форт и предал мучительной смерти его защитников.
Вскоре после приезда Лисянского в Новоархангельск, вернее, в первую же неделю, они вместе с Барановым и офицерами «Невы» совершили поездку на пепелище сожженного и разграбленного Михайловского форта.
