— А вы кто?
— Я охраняю дачу Сталина.
— Вы не пустите нас посмотреть? Мы ведь туда и направлялись. Только вот за экскурсию платить нечем: выгребли все до копейки.
— Пущу...
Дорога уперлась в тяжелые металлические ворота проходной. Сторож открыл замок своим ключом и впустил нас внутрь. К нам молча подошли два мясистых добермана и оскалили клыки. «Свои!» — успокоил их старик, и псы отошли в сторону, всюду сопровождая нас вслед за хозяином.
— Вот в этом корпусе и останавливался товарищ Сталин, — показал старик на одноэтажный дом с большими окнами. — На этом кожаном диване спал, из того шкафа брал книги, работал за вон тем столом.
Мы стояли у большой стеклянной двери и рассматривали кабинет сквозь стекло. Внутрь он нас не пустил. Окна дачи выходили на край крутого обрыва, склон которого густо зарос кустарником и деревьями. Далеко внизу серебрилось море. На пляж вела отдельная дорога, пересекавшая железную дорогу подземным туннелем. К даче пристроен флигель, по размеру раза в два превосходивший дачу. Здесь располагалась охрана. Еще имелись столовая и бильярдная. Кругом росли розы и олеандры, газоны ровно подстрижены. Все здания имели убранный вид, как во времена отца всех народов, когда он мог заехать сюда в любой день.
Мы спросили, видел ли он Сталина. Нет, говорит, не довелось, он приступил к работе здесь за год до его смерти. Но его предшественник встречал «самого», когда хозяин заехал сюда на пару дней. Во время абхазской войны сюда никто не сунулся, все осталось нетронутым. А в прошлом году приезжали из Москвы начальники. Они отдыхали две недели и каждому из обслуги выдали по сто долларов. На прощание он посоветовал нам возвращаться другой дорогой, чтобы не встретиться с грабителями. Мало ли, может, решат нас пристрелить, чтобы не заложили...
По тропке вдоль ограды санатория мы пошли домой. Брат стал развивать тему о том, что грабители могли бы сделать с нами, если бы оказались, скажем, обколотыми извращенцами. Например, изнасиловать, затем медленно расчленить. Или, к примеру, взять в заложники и потребовать выкуп у наших родичей. Я напомнил ему о его ангеле-хранителе и его неусыпном покровительстве. Брат согласился и философически подытожил, что случилось только то, что должно было произойти. Тогда я вспомнил, что к обложке паспорта я приклеил пластырем стодолларовую бумажку. Проверил — она оказалась на месте. Вот здорово! Что-то небрежные грабители нам достались... «Абыдна, да?»
Вернувшись в поселок, мы зашли к Роберту. Рассказали о нашем приключении. Мудрец сказал, что мы сами их спровоцировали, нечего, мол, по нищей стране форсить шикарной поясной сумкой с позолоченными молниями. Да и деньги надо было дома выложить. Брат вздохнул и согласился: «Это я во всем виноват!» А вообще-то, продолжал Роберт, нужно было сразу бежать на шоссе и остановить любую машину с абхазами. Если бы вы, говорит, рассказали, что вас, россиян, ограбили, грабителей из-под земли бы нашли и расстреляли на месте. Так абхазов учит их президент Арзинба. А они все его боготворят и его наставления записывают и учат наизусть. Как хунвейбины цитаты Мао-Дзэдуна. Джуси. Ван суй! Роберт сверкнул персидским оком и совсем по-русски предложил:
— По стакану?
— А как же! — поддержал его ограбленный, униженный, оскорбленный, но не гнущийся под ударами судьбы брат.
Потом мы торжественно сидели за столом и принимали делегации селян. Свои соболезнования по поводу нашей утраты выразили Рафик и Ася, Гико и Аня, Оля и Давид, Коля, Ашот и Нина, Армен и Маруш. Скорбная процессия тянулась до поздней ночи, старики уже отчаянно зевали, рука брата устала поднимать стакан с вином, а я — объяснять, почему не пью. Мимические мышцы наших лиц, сообщающие выражение скорби, онемели; но делегации соболезнующих шли и шли...
Наш отпуск подошел к концу, и мы решили съездить в Гагру, попрощаться. Когда еще сюда вернемся! Особенно после ограбления.
На шоссе мы сели в машину с водителем греком. Он спросил, что мы здесь делаем. Когда услышал, что отдыхаем, громко смеялся. Потом рассказал о себе. Раньше он работал экскурсоводом и переводчиком. Сейчас он халтурит в строительной бригаде в Сочи и готовится к эмиграции в Грецию. Мы заехали к нему домой, посадили в машину его старенькую мамашу и отвезли ее к брату. Она сказала: «Летом видела одну... вашу, российскую отдыхающую. Представляете, какой срам! Она ходила по Гагре… в короткой юбке выше колен!!! Совсем вы их распустили». Мы извинились за нее, пообещали по возвращении заняться воспитанием российских девушек и попрощались. Грек высадил нас у парка.
Мы зашли в тропические заросли, присели на скамейке, и я достал из сумки путеводитель по Гагре из санатория «Гребешок».
«Великолепный парк Черноморья, занимающий 22 гектара, заложен художником Регелем в 1910 году. Мастер умело создал ландшафты, в которых малое выглядит масштабным, а просторное обозримым. Здесь приютилось много редкостных, подчас фантастических
