— У тебя есть еще шанс выжить, ублюдок! По великой милости царя и господа нашего, если ты отречешься от своего лжеучителя и самозванца, поклонишься господу и поставишь на руку и лоб клеймо, то он дарует тебе жизнь, свободу и еду.
— Я верую в Господа моего Иисуса Христа, Сына Божиего во Святой Троице. А сатане, мужик, поклоняться не буду.
— Распять его.
Андрея сначала избили прикладами и сапогами, а потом подняли лебедкой и довольно умело вбили громадные кованые гвозди в ладони и ступни. Сразу обжегшая его боль позже несколько утихла, превратилась в тупую гудящую ломоту. Судороги прокатились по всему горящему в огне телу. Он в изнеможении обвис, но сразу же началось удушье. Снова тело его забилось в судорогах. Он собрал силы, приподнялся на вбитых в ступни гвоздях и, еле ворочая надкушенным распухшим языком, сдавленно прошептал:
— Господи Иисусе Христе, не вмени им во грех, ибо не ведают, что творят. Господи Иисусе, прими дух мой в руки Свои!
И треснули идольские изображения, и рассыпались в прах, и пала тьма кромешная...
И сонмища ангелов в ярком луче неземного света спустились с небес и подняли его, и стали поднимать вверх, откуда тысячей солнц сиял Тот, к Которому всем сердцем тянулся Андрей. И великая смиренная любовь Отца Небесного обняла его легкую, очищенную страданиями душу. «Слава Тебе, Господи!» — звучало всюду: и огнеподобные небожители пели славу, и вся душа Андрея светилась и ликовала...
Он снова осознал себя в комнате. Видение полностью осталось в памяти. Оцепенение проходило, в душе нарастал вопль.
— Господи милостивый! Я готов пойти ради Тебя на любые муки! Если нужно для искупления грехов моих и людей, которых Ты дал мне, чтобы любить и молиться за них, то пусть меня распнут, мучают самыми страшными истязаниями... Я выдержу все, потому что я верю, что Ты всегда рядом и не оставишь меня. Но, Господи, я не смогу вынести этих холодных детских глаз, вида этих обреченных тупых людей, поклоняющихся сыну погибели. Господи, я немощен, Ты знаешь это. Я всю жизнь свою положу молиться за них, за моих ближних. Но только не надо этих пустых детских глаз!
Он не обрел обычного успокоения после молитвы, наоборот, напряжение в нем росло. Не замечал он ни льющихся слез, ни автомобильных гудков за окнами, ни настойчивых звонков телефона. Икона перед ним сияла небесным золотым светом. Он жадно всматривался в любимый лик. Очи Спасителя пронзали его до самого сердца. Сколько тянулось это напряженное ожидание? Целую вечность. Но вот из самой глубины гулко бухающего сердца народилось и, заполнив все вокруг, ясно и громко, как набатный колокол, прозвучало: «Да будет по слову твоему, чадо».
…Андрей взял с собой книги, паспорт, деньги и самые необходимые вещи. Положил в рюкзак. Черкнул записку. И вышел из дома. На востоке червонным золотом плавился восход солнца. Туда он и направился.
Что осталось за спиной — трудно сказать. Зато будущее предстояло в полной ясности. Распятие на кресте заменялось распятием в молитве, в слезах, в посте и бдении. Не от мира он бежал в страхе и малодушии, но за мир положить душу свою. Нет больше той любви.
Эпилог
Юрий Ильин:
— Вот он и ушел. Сначала мы все находились в шоке. Иришка плакала целый день. Лида восприняла это спокойнее, но тоже как-то поникла. Я ругался, как извозчик, даже стыдно вспоминать... Звонил в наш монастырь, думал, что он туда ушел. Нет, там его не оказалось.
Но прошло три дня, и — мы все разом как-то успокоились. Теперь я все понял: он стал молиться за нас на новом месте. Уж не знаю, как все обернется у нас, но только появилась абсолютная уверенность, что ничего плохого с нами не произойдет. У нас теперь такой защитник появился! Да, ждем с Лидочкой ребенка. Решили назвать Андреем. Лида рассказала, что это он уговорил ее не идти на аборт, когда она в сомнениях терзалась. Это благодаря ему появится на свет наш сын.
Лена Ильина:
— Да что о нем говорить: сумасшедший он...
Света:
— Я знала, что Андрей уйдет в монастырь. Уже в первый его отъезд была уверена, что он не вернется. Только все одно — жаль... Это мы себя, эгоисты, жалеем. Мы будто осиротели. Хотя... он все равно будто здесь. Мой-то, Серега, не пьет. Задумчивый стал. А однажды даже сказал: «Знал бы, где он, — ушел бы за ним! С таким хоть куда — все только на пользу».
Владимир Иванович:
— Все правильно! Такие, как Андрюха, должны быть монахами. Весь смысл жизни таких людей — служение Богу, а где лучше служить, если не в монастыре? Да вот хоть наши с ним дела возьмите! Приходилось этому парню снабженцем работать у бывшего урки. Нет, вы понимаете? Самшит на виллу из района боевых действий поставлять. Кстати, церковь при доме я построил и
