— Под крышей работали, и то ладно, — вставил Роберт Иванович. — А мы на пустыре строительство начинали. Это теперь туда трамваи ходят, а раньше нас от города отделяли сплошные болота. Пока снабжение не наладили, ох и туго пришлось. Особенно в первую зиму... Не то что еды — рукавиц, чтобы лом держать, не хватало. Лом так и пристывал к рукам, с кожей его от ладоней отдирать приходилось. Обматывали, конечно, руки всяким тряпьем, так и тряпья этого достать было трудно. С едой тоже попозднее наладилось, стали выдавать сносный паек. А сначала...
— Всякое и у нас случалось... — нахмурился Юрий. — Случалось — да-а... Но что это в сравнении с той радостью, когда наши танки пошли по городу двумя бесконечными колоннами.
— Конечно, конечно, — покивал отчим. — Трудности постепенно забылись, зато все ярче вспоминается день, когда на заводе задули первую домну. Что было!.. Словами трудно и передать. Как настоящий праздник тот день вспоминается.
Мать посматривала на мужа и брата так, точно впервые их видела.
Роберт Иванович обратил на это внимание:
— Ты чего это на нас так смотришь?
— Обычно смотрю, ничего особенного. Просто немного задумалась... Сколько раз у меня случалось: встречусь с человеком, совсем незнакомым, чужим, но вдруг окажется, что он тоже строил тракторный завод — разговорам, воспоминаниям уже конца не будет. Жалко потом расставаться, близким тот человек становится, почти как родственник.
Юрий засмеялся:
— Пролетарская солидарность.
Но мать шутки не приняла, серьезно сказала:
— Да, солидарность. Участие в таких больших делах, делах всего народа, сближает людей и откладывает отпечаток на всю жизнь. На все потом смотришь, все оцениваешь словно с той высоты...
За разговором мать, отчим и Юрий сблизились, стали обращаться друг к другу доверительней, и Юрий загостился: ему явно понравилось сидеть вот так за столом с сестрой и ее мужем, как и положено родственнику, и разговаривать о разном...
После каких-то его слов мать встрепенулась:
— Да, Юрий... Все хочу рассказать — и чуть не забыла. Вот голова, — она хлопнула по лбу ладонью. — Представляешь, кого я недавно встретила? Соседа нашего, Яснопольского... Самсона Аверьяновича. Пришла по делам в облисполком и столкнулась с ним в коридоре. Оказывается, он в управлении торговли работает...
— Знаю. Встречал, — кивнул Юрий.
— А я и не знала, — удивилась мать. — Хотя вроде бы со многими в облисполкоме знакома.
— Ничего удивительного: в исполкоме он, наверно, почти и не бывает — всегда в хлопотах... И должность у него скромная, фигура он, можно сказать, незаметная. Но незаметная, — Юрий поднял указательный палец, — только внешне... Собственно, он совсем недавно там и работает, поэтому ты его и не встречала, а до этого руководил отделом снабжения одного завода. У них там произошла какая-то темная история — из его окружения почти всех посадили. А он вывернулся, отделался выговором и переводом на незаметную должность в управление торговли. Но должность эта, по-моему, всего лишь ширма... Еще раньше Самсон мне как-то хвастался, что по всей стране знает, где что лежит-хранится — все может достать. Город знаешь ведь как растет, вечно всего не хватает, и к Яснопольскому, соседу нашему, и раньше с просьбой достать того, другого обращались не только из управления торговли, но и металлурги, строители... Ездит он по командировкам, всегда при деньгах. Зато многих и выручает крепко. Прямо анекдот какой-то... Но ты же лучше меня должна знать такое явление.
Мать покачала головой и задумалась.
— Нет, я такое представляю плохо. Не сталкивалась, — сказала она, — хотя... если подумать... что-то такое и правда подмечала, но как-то это мимо сознания проходило...
— А в самом городе от него ничего не спрячешь, — засмеялся Юрий. — Только спроси, где можно достать чего-нибудь такого-этакого — так пальцем и укажет. Его, между прочим, и просят...
Мать иронически хмыкнула:
— Какой у нас, оказывается, талантливый был сосед, — и рассердилась: — Представляешь, узрел он меня в коридоре и с распростертыми объятиями бросился: ах, дорогая Ольга Андреевна, сколько лет, сколько зим, да как вы похорошели... И никак я не могу его обойти — такая туша передо мной возвышается. Усиленно в гости меня приглашал.
— Так в чем дело? — засмеялся Юрий. — Сходи.
— Адресок взять позабыла, — прищурилась мать.
— Могу подсказать, — предложил Юрий. — Сходив гости, не пожалеешь... Очень он забавный человек.
— Забавный, говоришь? А какой все-таки? Интересно. Ты его лучше знал, а ко мне он самой черной стороной повернулся...
— Сразу и не ответишь... Разным может представиться: далеко не жадным, даже добрым, особенно если подход знать. Помочь иногда мог, выручить. Но на хвост ему наступать — остерегись! Знаешь, я по старой памяти бывал у него в новой квартире. Кота он себе завел: красивый кот — крупный, пушистый, с желтоватой блестящей шерстью. Так вот, мне кажется, что кот этот лучше всех его знает. Едва Самсон приходит с работы, как кот выплывает из комнаты в коридор — встречать. Заметь, не выбегает, а именно выходит этакой плывущей походкой, по шерсти волны так и перекатываются. Выходит — солидный, вальяжный — и медленно валится хозяину в ноги, трется о них растолстевшей мордой, обнимает лапами и тихо мурлыкает. У Самсона сердце так и тает. Нальет в блюдечко сливок, а сам присядет на корточки, смотрит, как кот лакает, и поглаживает его по шерстке.
Мать пожала плечами, а Роберт Иванович хмыкнул:
— Действительно, какой-то чудак... Собаку бы лучше завел, — и поинтересовался. — Имя какое-то странное: Самсон Аверьянович... Из каких краев он, интересно, сюда прибыл?
— Какое это имеет значение, — поморщилась мать и засмеялась: — Такой он большой и наглый, что кажется мне сплавом из всех жуликов и пройдох.
Но тут же сердито нахмурилась:
— Вспомнила его сейчас, и так неприятно стало: вот ведь любитель плавать в мутной воде...
Роберт Иванович, заметив перемену в ее настроении, сказал:
— А ну его к богу в рай.
— Действительно, — засмеялся Юрий. — Портить еще из-за него настроение.
Мать задумчиво сказала:
— Если бы такие люди только настроение портили...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Стояла весна, вечера были наполнены шорохом оседавших сугробов, а днем в воздухе слышалось журчание быстрых ручьев, бегущих вдоль тротуаров к речке — сначала змейками с блестевшей на солнце кожей, затем потоками, дробившими в осколки яркий солнечный свет. Весной в город, выступать в концертном зале филармонии, приехал певец Виталий Сумский; филармонию открыли осенью прошлого года, и всю зиму к нам приезжали артисты из многих городов. Улицы часто украшали новые афиши, у касс филармонии постоянно толпился народ — люди с удовольствием ходили на концерты. Но особенно всем понравился Сумский, и афиши с его портретом висели в городе долго; из-за жирно лоснящейся, отпущенной щедро — от всего сердца — типографской краски вначале он выглядел на портрете этаким здоровяком с
