быть не могло. Карробус еще раз достал нас на Земле. Вторая атака выглядела куда менее масштабной, чем метеоритная бомбардировка, зато напугала не меньше. Точностью выбора целей. И непонятностью примененных средств.
— Так что ж такое слизень? — спросил Тарас. — Всеволод Игнатьевич, какие-нибудь предположения есть?
Прежде чем ответить, академик запустил слайд-шоу. Не в первый раз, как я понял. На стенном экране, сменяя друг друга, появлялись изображения слизня. Там были снимки из космоса, фотографии с мобильников случайных очевидцев, в частности, изображения с крыши нашей дачи, которые сделала Алиса, были записи и с камер уличного наблюдения. Собрать все воедино могло только ведомство Крючканова. Оперативно сработали, нечего сказать.
Снимков накопилось много, часть видеороликов имела звуковое сопровождение. Я на минуту вновь погрузился в только что минувший кошмар. Ночь, вспышки, вой в переулке. Тогда я как-то не слишком испугался. То ли не проснулся, то ли последствия возлияний защитили, а может, и слизень как-то расслаблял. Лишь в кабинете Тараса меня пробрал запоздалый страх. Наконец-то я задал себе простейший, самый очевидный вопрос: а почему, собственно, объектом атаки выбрана наша дача? Ради кого конкретно? Что, Каменный Гость завел себе личных врагов? Вот уж честь, к которой я никак не стремился. Но больше всего поражала осведомленность Карробуса.
Тем временем Всеволод Игнатьевич выбрал слайды, на которых слизня безрезультатно пронизывали трассирующие пули.
— Вот, — сказал он. — До сих пор считалось, что вещество может быть твердым, жидким, газообразным или плазменным. Но даже плазма так себя вести не может. Зато очень может быть, что слизень представляет собой новое, доселе неизвестное состояние материи. Например, сгущение единого поля. Того самого, которое безуспешно пытался открыть Альберт Эйнштейн. Возможно, мы стали свидетелями подтверждения его гениальной идеи. Только это не просто сгущение поля, Тарас Григорьевич. Это управляемое сгущение.
— Управляемое? Откуда управляемое?
— С орбиты, я думаю. Видите ли, на нескольких снимках заметен слабый луч, падающий на артефакт откуда-то сверху. Рискну предположить, что локальное сгущение получает по этому лучу энергетическую подпитку вкупе с какими-то инструкциями.
— Вы полагаете, Карробус мог оставить рядом с Землей своего рода управляющие станции?
— Было бы логично.
— Логично, логично… Ваграм Суренович! Можно ли обнаружить эти спутники-шпионы? Насколько я знаю, околопланетное пространство сильно засорено.
— Так точно. Сотни тысяч искусственных объектов. От орбитальных станций до утерянных гаечных ключей. Сюда добавилось множество осколков Каменного Гостя. Нам сильно повезет, если в этой каше мы нащупаем то, что нужно.
— Попытаться надо, — сказал Тарас. — Возможно, иного способа справиться с червем нет.
— Да, — кивнул Туманян. — Танковая бригада Таманской дивизии потеряла уже шесть единиц бронетехники, испробованы все типы снарядов, а тварь этого вроде и не заметила. Все ползет по пригородам. Мы срочно эвакуируем население по пути следования.
— Что ж, действуйте.
— Слушаюсь.
Туманян бочком пробрался вдоль стульев и направился к двери. Китель на ракетоборце висел как стаксель при полном штиле. Проходя мимо меня, он печально покачал головой:
— Не понимаю, как вам удается попадать в такие заварушки.
— А я не понимаю, как удается из них выбраться.
— Э! Здесь все ясно. Вас кто-то хранит.
— Ну я не против.
— Нет, серьезно. Другого объяснения того странного факта, что вы передо мной, я не могу придумать.
— Володька, хватит шушукаться. Поделись впечатлениями со всеми. Ведь ближе тебя слизня никто не видел.
— Видел, — сказал я, зябко кутаясь в купальный халат. — Прошу представить сержанта Ивана Лукашевича к званию Героя России. Посмертно.
— Нет вопросов.
— Скорее, нет ответов, — вздохнул я.
— Чего киснешь? — разозлился Тарас. — Еще многих предстоит хоронить.
Под утро слизень достиг юго-западной границы Москвы. Весь день его старались сдержать танки и боевые вертолеты. Ни бронебойные, ни фугасные, ни кумулятивные снаряды уничтожить червя не смогли, хотя после каждых двух-трех десятков попаданий объект обычно останавливался для подзарядки сверху.
— Ну что ж, — сказал Тарас и вызвал стратегический бомбардировщик с авиабазы в Энгельсе.
Примерно в полночь со страшным гулом над Кремлем прошел «Илья Муромец». При пересечении кольцевой дороги на «объект икс» он сбросил две управляемые вакуумные бомбы. Удар нанесли вдали от жилых кварталов, в том месте, где шоссе ныряло в естественную низину. И все же в радиусе полукилометра рухнули сотни всевозможных построек. Ахнуло так, что дернулся пол в кабинете Тараса. Минут десять, пока не рассеялась пыль, нам казалось, что с гадом, наконец, покончено. Но когда пыль рассеялась, сверху упал очередной зеленый луч, слизень спокойно выбрался из огромной воронки и продолжил свой путь. Внешне совершенно невредимый.
С его курса военные грузовики спешно вывозили испуганных москвичей. В городе непрерывно выли сирены. Полиция совершала поквартирный обход многоэтажек, убеждая засонь, упрямцев и прочих нетрезвых граждан срочно эвакуироваться. Зато другая, более возбудимая часть населения, уже осаждала кассы всех видов пассажирского транспорта.
Тарас крепко выругался.
— Ну не атомную же бомбу на Москву бросать! Что делать-то, советники?
Никто не знал. Но кое-что начало проясняться. В шестом часу утра мне позвонил Крючканов.
— Владимир Петрович, а где тот прапорщик, который помог вам убежать с дачи?
— Когда мы высадились на Красной площади, он отправился в Рязань, в свою часть. А что такое?
— Еще один ребус. Видите ли, в списочном составе Рязанского училища фамилия Яворивський не числится, и на протяжении последних одиннадцати лет вообще не числилась в воздушно-десантных войсках. Прапорщик с такой фамилией обнаружен лишь на пограничной заставе острова Ратманова, это в Тихом океане. Минувшей ночью он патрулировал береговую линию, поэтому под Москвой оказаться никак не мог.
— А сколько у него пальцев на руках? — все же спросил я.
— Пальцев?
— Да. Мой Яворивський шестипалый.
— Шестипалый? В ВДВ? Странно. Как же он медкомиссию-то проходил?
— Ну пройти у нас можно что угодно. Вам ли не знать.
— Сейчас уточню.
Он перезвонил через несколько минут.
— У прапорщика погранвойск Яворивського Петра Богдановича на обеих руках по пять пальцев.
— Не тот.
— Не тот. И вот еще странность: на стенах дачи «Сосны-122» нет пожарной лестницы.
— То есть как нет? Мы же по ней спустились. Быть может, ее слизень разрушил?
— Вряд ли. Лестница отсутствует и на фотографиях, сделанных до нападения, и на записях камер наблюдения, и на плане здания.
— Тогда как же мы тогда покинули крышу?
