— Правее ноль десять,— и та же цифра в конце,— четыре снаряда...
Стучат затворы, ударялись стреляные гильзы со звоном одна о другую. Метались в дыму люди... Тридцать два... сорок восемь... шестьдесят четыре... Орудия уже произвели свыше ста выстрелов. — Огонь!
Темп повышался, стреляющий торопил. Дым у орудий не уходил. Заросли замедляли движение воздуха. Ухудшалась видимость. И вдруг потянуло к речке, как в трубу.
— Огонь!
После каждой очереди на мгновение наступало затишье. Замковый сообщал длину отката. Слышался голос заряжающего, слова наводчиков, обращенные к командирам орудий.
— Огонь!
Происходило что-то чрезвычайное. И недалеко, в 7—8 километрах. За железнодорожной линией. По- видимому, прорвался в тыл противник. Откуда? На марше неспроста командир батареи торопил огневые взводы.
— Огонь!
Наблюдая за орудийным расчетом, я вел записи, всякий раз после двух-трех выстрелов проверял наводку одного орудия, другого. Впереди повисло серое облако разрыва. Бризантный снаряд. Отделился дымчато-розовый шлейф, стремительно раскручиваясь по спирали. В нашей артиллерии бризантных снарядов не было.
— Огонь!
Телефонист сполз в ровик с бруствера. Всем известно — бризантный разрыв предвещает огневой налет. Облако дыма — точка, видимая издали, целеуказание для сосредоточения огня группы батарей либо для контроля данных. У орудий — ни одного укрытия, за исключением ниш для снарядов в один штык глубиной.
Нужно доложить командиру батареи. Я прошел к ровику телефониста. Он углублен на полметра, но этого недостаточно. Телефонист уже понял, выбрасывает со дна грунт.
— Стой, основное направление... правее один ноль, прицел сто восемьдесят, огонь!
Еще шестнадцать снарядов улетели к цели. Я сказал телефонисту: «Доложить на НП... очередь!»
Откуда-то с вышины обрушился вой падающих снарядов.
— Ложись!
Повсюду сверкает пламя, клубится дым. Передок 1-го орудия катился к штабелю, исчез мгновенно недалекий куст, кувыркался в воздухе человек.
— Товарищ лейтенант, огонь! — выглянул из ровика телефонист. На голове каска. Другую он протянул мне.
Снаряды ложатся настолько часто, что я не вижу орудий. Целы ли? Гнулись низко кусты, летели подхваченные вихрем листья. На буссоли ерзал чехол, вот-вот сорвется.
— Телефонист, доложить... ОП подверглась обстрелу. Каска приподнялась на уровень бруствера и пропала.
— Товарищ лейтенант, передают,—телефонист дублировал неуставные слова,— огонь!
Я подал команду. Никакого впечатления, никто не ответил. Бежать к орудию? Под ногами трава, копоть, воронки — одна, другая, третья. Края подсыпаны землей, как пеплом. Опрокинут вверх колесами орудийный передок. Где Орлов? Укрыл голову за подсошниковым бруссом. Жив, и как-будто невредим. Я помог ему подняться. Вдвоем — он и я — собрали орудийных- номеров. Близкий разрыв разогнал их тут же. «Стой! Обратно... к орудию!» Орудийный номер вскрикнул и завалился на станину. Другой нашел укрытие под щитом. Нет, так не пойдет. Команда подана, занять места! «К бою!» Разве не понятно?
Я проверил установки. Готово!
— Первое!
— Орудие! — выкрикнул Орлов.
Громыхнул выстрел. Разрывы немецких снарядов ложатся один за другим. У 2-го орудия я столкнулся с Безуглым. Он уже вернул «по местам» всех, кто способен двигаться.
Вслед за 1-м орудием произвели выстрел 2-е и 3-е.
— Ну, ну... не робеть,— кричал Безуглый,— не оглядываться.
2-е орудие заряжал Дорошенко.
— Батареей... четыре снаряда... беглый... огонь! — передавал из ровика телефонист.
Безуглый опекал одно орудие, я — другое. Люди напуганы, колеблются. Тот согнулся, другой прилег и не двигался в оцепенении. Но, в общем, работали орудийные номера. Наводчик навел орудие. Над стволом — дым, взметнулись факелы.
Прямое попадание! 2-е орудие осело на колесо. Кричал надрывно раненый.
— Правее ноль десять, прицел сто семьдесят восемь,— продолжал телефонист,— огонь! — И снова: — Прицел сто семьдесят шесть... шесть снарядов... беглый огонь!
Дым совершенно заволок позиции. Разорвалось еще четыре снаряда, еще четыре, потом три. Огонь слабел. В створе со 2-м орудием легли одновременно два снаряда. Обстрел прекратился.
— Огонь!
Телефонист передал на НП: «Очередь».
— Стой! Записать: цель номер одиннадцать, батарея на опушке леса, доложить расход снарядов.
Я не слушал телефониста. Два орудия — 2-е и 4-е — выведены из строя, к стрельбе непригодны.
— Доложить...— последовала повторная команда с НП.
Потери огневых взводов — 18 человек, 7 погибших. В пределах ОП насчитывается 88 воронок.
— Для старшего на батарее... вполне вероятно, что батарея, обстреливавшая ОП, подавлена,— повторял телефонист,— доложить готовность к ночным стрельбам.
Сообщение стреляющего не радовало огневиков. «Вполне возможно» — как у Старой Гуты. Хотелось бы знать наверняка.
Доносятся стоны раненых. Со стороны дороги бежал политрук Савченко. Еще кто-то — старшина Политов. Оба остановились у 2-го орудия. Туда переносили тела погибших.
— Товарищ лейтенант, попали под обстрел? Давно? — взволнованный замполит принялся помогать.— И пятой батарее досталось... вот, Политов говорит.
Вызваны люди отделения тяги. Бинтов не хватает. У кого индивидуальные пакеты? Руководство перевязкой принял Савченко.
Раненых нужно отправлять с ОП сейчас же. Где санчасть, полковые тылы? Из Коростеня они ушли вслед за полковой колонной.
Погрузка раненых закончилась.
— Санинструктор, едем со мной, и вы, Политов,— распорядился замполит.
— Товарищ политрук, место санинструктора на ОП,— возразил Безуглый. Я считал, что он прав.
Савченко стал настаивать.
— ...что делать с ними, если не найдем санчасть? Куда везти? Говорят, немцы захватили Малин.
Машина увезла раненых. Неисправные орудия... убрать, куда? Нужно сокращать интервалы. 1-е орудие передвинуть к 3-му — или наоборот?
Безуглый закончил комплектовать расчеты исправных орудий. Часть людей приступила к уборке, остальные копают ровики.
Пулеметная стрельба в стороне железной дороги стала затихать. Я осмотрел позиции. На этот раз центр эллипса рассеивания находился на средине фронта орудий. Кустарник, деревья, в особенности слева впереди, сплошь поломаны, выворочены. Еще дымятся воронки. Стоит запах сырой земли, металла, крови. Что же молчит НП?
— Телефонист, вы слишком зарылись, утонете, близко вода,— шутил Безуглый. Он ударял обломком треноги по каске, подвешенной на ветке,— бум... бум...
— Внимание, приготовить ночную подсветку к включению,— Безуглый снял окровавленную каску, повесил обратно.— Убрать хотя бы второе орудие.., потом подправим заново веер, пойдемте осмотрим.
Опускались сумерки. У орудий мигают лампы освещения приборов. Расчеты готовились к ночной стрельбе. «К телефону!» — звал телефонист.
