появилась надежда удержать мост и не пропустить немцев в город. Подкрепления — усиленный стрелковый батальон и оба дивизиона — ожидались с минуты на минуту.
Наступило затишье. Но скоро началась стрельба в тылу. Танки форсировали реку в стороне от моста, обошли 8-ю батарею и стали обстреливать ее со стороны города. Два орудия развернулись в обратном направлении. Наконец, вступили в бой 7-я и 9-я батареи. Но немцы уже преодолели речку. Удерживание моста теряло смысл, и командир дивизиона приказал лейтенанту Волынцеву, командиру 8-й батареи, сниматься.
Понесенные потери и обложившие ОП автоматчики делали задачу батареи почти невыполнимой. Сняться ей удалось только после того, как 7-я и 9-я батареи перенесли огонь на берег речки. Огородами южной окраины Малина 8-я батарея к 17 часам вышла в район закрытых ОП.
Горунов еще некоторое время ожидал пехоту. 7-я и 9-я батареи продолжали вести огонь. На этом операция по обороне Малина закончилась.
Командир 3-го дивизиона прибыл в район закрытых ОП. Ему сообщили, что усиленный пехотный батальон подвергся удару «юнкерсов», потерял весь свой транспорт и поэтому запаздывает. Только вечером начала подходить пехота отдельными группами. Противник уже овладел Малином. Остатки батальона заняли оборону северо-западнее города, где и держались в течение двух суток, закрыв противнику путь на Чоповичи. В лесу, невдалеке от этого населенного пункта, находился КП 5-й армии.
1-й и 2-й дивизионы приближались к Малину, не зная о том, что происходит. Майор Соловьев получил донесение старшего лейтенанта Горунова около 21 часа. Малин потерян, но задача, поставленная полку, осталась в силе: преградить противнику путь на Барановку. Майор Соловьев избрал рубеж железной дороги Киев — Коростень. Стрельба в городе к тому времени затихла. Колонна 1, 2, и 4-го дивизионов пересекла железную дорогу севернее Малина. 3-й дивизион, вначале отходивший на Чоповичи, повернул назад и присоединился к полковой колонне.
Карасев говорил о положении 4-го дивизиона. Большая часть его подразделений по прежнему использовалась вместо пехоты и занимала оборону на тыловом рубеже, так как угроза того, что немцы прорвутся за пределами удерживаемого участка железнодорожной насыпи, была вполне реальной. Карасев слышал, что 4-й дивизион комплектует два или три поста звукометрической батареи и АМП.
Клад разъезда Головки
Сегодня 22 июля. Печальная дата. Ровно месяц с начала войны. 6-я батарея провела одну- единственную стрельбу. Расчеты только то и делали, что занимали места у орудий и возвращались в укрытия. Варавин потребовал сведения о наличии снарядов и сообщил о том, что с сегодняшнего дня вводится режим строгой экономии боеприпасов.
У орудий выложено несколько видов снарядов. Самой универсальной считалась осколочно-фугасная граната, предназначенная для разрушения оборонительных сооружений и стрельбы по открыто расположенным целям. Затем бронебойные снаряды, дымовые, шрапнель.
В корпусную артиллерию шрапнель перешла из арсеналов первой мировой войны и применялась при стрельбе как с закрытых, так и открытых позиций, главным образом по таким целям, как пехота и кавалерия. Шрапнель сложна в производстве и хранении, особенно дистанционные трубки — устройство, заменяющее взрыватель. Нарушение герметичности на кольцевых соединениях трубки и многочисленных стыках повышает влажность ее горящего состава, что ведет к изменению высоты разрыва снаряда на траектории.
К началу войны наша полевая артиллерия имела шрапнель в боекомплекте почти всех калибров орудий войсковой артиллерии. Исключение составляли 122-мм пушки и 152-мм пушки-гаубицы. В 231-м КАП шрапнель была только в 107-мм батареях 1-го и 2-го дивизионов. Стрельба шрапнелью сложное занятие: кроме дальности и направления, стреляющий состреливал и высоту.
6-я батарея ведет стрельбу шрапнелью. Вторую, третью, четвертую. Установщики трубок, орудийные номера в расчетах — все из пополнения. Службу позабыли. На перерыве Безуглый организовал с ними занятия.
Не везут снаряды, обещанные штабом дивизиона. Шрапнель израсходована. Опять команды сменяют одна другую: «По местам!», «Стой!», «В укрытие!»
В 14 часов я получил приказание изучить дорогу на Головки — небольшой разъезд северо-западнее Малина по железной дороге на Коростень. Ходят слухи, будто разъезд Головки завален боеприпасами.
Обстановку в районах на северо-запад от Малина штаб дивизиона, отдавший приказание, не сообщил. Если судить по карте, которую я получил вместе с приказанием, противник на западном участке продвинулся дальше железной дороги, и разъезд Головки лежал в его тылу. Моя задача: осмотреть разъезд и вывезти сколько возможно снарядов, если наших калибров.
Артиллерийский техник дивизиона и я с двумя автомобилями выехали в путь. Полчаса спустя колонна подверглась минометному обстрелу. Я остановил автомобили и невдалеке обнаружил позиции звукометрической батареи 4-го дивизиона. Где передний край? Звукометристы этого не знали. Прошлую ночь дозор, патрулировавший дорогу, был обстрелян, по-видимому, разведгруппой противника. Ни артиллерия, ни минометы прежде не обстреливали позиции звукометристов.
Я ошибся, проселочная дорога — карта показала поворот к разъезду — уводила в другую сторону. После долгих объездов показались строения. Разъезд Головки. На рампе горы ящиков. Снаряды всех калибров: 76, 107, 122, 152-мм. Где хозяин? Неизвестно. Кто и почему выгрузил на разъезде снаряды? Когда? Железнодорожники не знали. Арттехник начал осмотр. Железнодорожники возражали — нужно предъявить документы.
— Чудаки,— ответил техник,— какие документы?.. Война... вы, наверно, слышали? Снаряды попали к вам по ошибке. Зачем они вам?
Начальник разъезда — скуластый сорокалетний мужчина в плоской на японский манер фуражке с молоточками вместо кокарды — был неумолим.
— По-вашему снаряды, а по-нашему груз. Если вы желаете получить груз, предъявите документы.
— Моя специальность перевозить снаряды. Последнюю накладную я видел месяц назад... не до бумаг,— возразил техник.
— Возите, что угодно. Я отвечаю за сохранность грузов на станции и не хочу садиться в тюрьму,— настаивал начальник станции.
— И зря не хотите... Раньше посадят, раньше выпустят,— утешил его арттехник.— Вы бюрократ, злоупотребляете своим положением!
В кабинет начальника станции, где происходит разговор, доносятся звуки далеких орудийных выстрелов. Начальнику небезызвестно положение на железнодорожной линии. В самом деле... к чему разговор? Боеприпасы лежат мертвым грузом, а мы теряем время в пустых препирательствах. Нужно приниматься за погрузку. В зоне боевых действий все учреждения обязаны выполнять приказы военного командования. «Срок пять минут. Начальник обязан собрать всех служащих для погрузки боеприпасов в машины»,— объявил арттехник.
Стали собираться стрелочники, путейцы.
— Это самоуправство. Я буду жаловаться,— ворчал начальник.
Погрузка закончена. Шофера осмотрели автомашины.
— Отдыхайте, набирайтесь сил. Через час-полтора вернемся,— крикнул арттехник, садясь в машину.
На борту красные флажки — опасный груз. Колонна прибыла в тыл КП 2-го дивизиона. Я доложил о положении на разъезде Головки. Старший лейтенант Рева, он находился на КП, оставил свой обычно недовольный тон и дал понять, что готов забыть случай с целью № 9.
Все последующие дни парковая батарея и артснабжение вывозили боеприпасы со станции Головки. Вывозили и другие части. Для артиллерийских частей в районе Малина проблема обеспечения боеприпасами разрешилась самым неожиданным образом. Станция Головки находилась, по существу, в тылу противника,
