— Я должен отыскать брата и покаяться перед ним. Грех на мне, отче. Это сильно мучает меня.
— Знаю твой грех. Только разрешает от грехов не человек, а Господь. Ему и кайся. А в миру и сам погибнешь, и брата за собой во тьму утащишь. Молись за брата своего. Положи все на волю Божию. Как Господь от несказанных милостей Своих промыслит — так и будет. Ступай.
Инок в своей крохотной келье встал перед иконами и, глядя на огонек лампады, попросил Господа дать ему сил молиться за брата. Прислушался к себе: в душе установился покой. Впервые он чувствовал такую сильную потребность к молитве. «Значит, Господь восхотел спасти брата. Положу себе молиться за него, пока точно не узнаю о его покаянии».
После предначинательных молитв он положил за брата сорок поклонов, почувствовал дерзновение в молитве и зашептал:
— Господи, Иисусе Христе, не отвержи моего недостойного обращения к благости Твоей. Нет греха, который Ты не простил бы Своею бесконечною милостию. Нет человека, которого бы Ты не смог обратить на путь спасения. Ибо все Тебе возможно. Тяжко согрешил я перед братом своим, и жестоко мучает и обличает меня совесть. Своими грехами досаждал я брату и соблазнял его во грех. Дай мне, Господи, сил искупить и грехи брата моего. Дай мне увидеть его на пути спасения.
В глубине сердца народилась и мягкими волнами растеклась по всему его существу благодатная теплота. Сердцем своим он почувствовал, как смиренен Господь Иисус, как сладка Его отеческая любовь, как бесконечно милостив и заботлив Он. И к нему, сыну Своему блудному, вставшему на путь покаяния. И к брату его. И к людям — всем и каждому. «Иисусе, Иисусе, Иисусе мой...» — шептал он, а радостные слезы текли и текли...
В монастырские ворота вошли двое богато одетых мужчин. Оглянулись в нерешительности, спросили у проходившего мимо светлобородого монаха, где найти игумена. Тот, не поднимая глаз, указал на угловой домик с церковкой и, неслышно ступая, отошел.
В келье старца монах едва слышно сказал:
— Отче, брат мой приехал. Благословите поговорить с ним.
— Прежде помолимся.
Старец и монах стали на колени перед образами.
Молиться вместе со старцем — великая честь.
Монах с первого слова ощутил, как теплотой откликнулось его сердце, претворяя и его самого, и все вокруг в единый радостный молитвенный вздох.
Не старец немощный, осеребренный сединами, стоял согбенно рядом, а вечно молодая душа его, усмирив себя во прах, освободила себя от плотского для вмещения благодати Духа Святого.
Не было ни тени, ни грустинки, ни малейшего телесного неудобства.
Все здесь сияло и радовалось, пело и животворилось неопалимым огнем великой любви Христовой.
— Ступай, чадо, к брату твоему и с любовью скажи ему слово Божие. Благослови тебя Господь.
— Константин, брат мой, здравствуй.
— Антон? Ты?
— Антона нет. Теперь мое имя Авель. При пострижении нареченное. Я виноват, тяжко согрешил перед тобой. Прошу тебя, прости меня, подлого.
— Что ты... Конечно, прощаю, брат. Конечно. Ты тоже... меня... прости...
— Бог простит, как я простил. Благодарю тебя. Сильно мучился я. Теперь легче стало.
— И мне... тоже полегчало. Как же ты здесь оказался?
— Господь призвал.
— Как это?
— Из тюрьмы вышел. Куда идти, не знал. Зашел в церковь посоветоваться. Батюшка подсказал, а сюда пешком пришел.
— Тебя не узнать. Как тебе здесь живется?
— Хорошо. Теперь хорошо.
— Я в последнее время часто вспоминал о тебе.
— Знаю.
— Откуда?
— Я просил Господа, и Он мне открыл про тебя. Я молился о тебе, и Господь охранял тебя.
