– Две минуты, граждане! – успокоил дежурный. – Лейтенант сейчас освободится и быстренько оформит протокол… А вы пока напишите как все было, вон лежит бумага… И про ограбление можете написать.
– Даме надо в туалет, – сказал потерпевший. – Я провожу ее. Где тут у вас?
Капитан вздохнул, опять потер лоб.
– По центральному коридору направо… Табличка «Для посетителей», увидите…
– Да не отпускай их, балда! – заорал Леший, вскочив со скамейки и вцепившись скованными руками в решетку.
– Молчать! – Дежурный в сердцах грохнул кулаком по столу, и с полочки над столом посыпались ксерокопии розыскных ориентировок. Чертыхнувшись, он стал их собирать.
И тут вновь прозвонил телефон.
– Слушаю! Да, товарищ майор! Да-а-а, Синцов с Сивцева Вражка, – он озабоченно сдвинул фуражку на затылок и посмотрел на Лешего другими глазами. – Я понял… Ясно. Прислушаюсь!
Потерпевшие подошли к выходу из дежурной части и открыли дверь в коридор.
– Погодите… – вдруг сказал капитан. И добавил громче: – Стойте!
Не обращая внимания, потерпевшие вышли в коридор. Или не услышали, или не поняли, или не обратили внимания, или не подчинились.
– Стоять! – вдруг рявкнул дежурный. В его руках была последняя ориентировка с фотографиями мужчины и женщины. – Стоять, я сказал!
И, расстегивая кобуру, бросился следом.
Через минуту он под конвоем завел потерпевших. Те были заметно напуганы.
– В туалет пошли, а сами к двери намылились! А ну-ка, сядьте в тот уголок!
Он снова взял ориентировку с фотографиями и озадаченно переводил взгляд с нее на потерпевших. Из-под фуражки на лоб наползла большая мутная капля и остановилась напротив переносицы.
– Ручки попрошу держать на виду. Лишних движений не делать! – странным, строгим и одновременно заискивающим голосом произнес дежурный.
– Но… – осторожно начал мужчина.
– Сядьте, пожалуйста, – перебил дежурный. – Все. Сядьте и сидите. И никаких вопросов.
– Евсееву позвоните, капитану Евсееву! – в очередной раз крикнул Леший и продиктовал телефон. А капитан прилежно записал.
– Зарыгин! – зычно крикнул он, и тут же на пороге показался высокий и худой, как жердь, сержант с автоматом поперек груди. – Побудь здесь, пока я… Я сейчас. Чтоб никто никуда и чтоб все было тихо – понял?
Дежурный выразительно глянул на Зарыгина и вышел из-за стола, держа в руках ориентировку и клочок бумаги с телефоном Евсеева.
– А вы сидите, пожалуйста, отдыхайте, – он улыбнулся потерпевшим и выбежал в коридор.
Делать в Кремлевском дворце больше было нечего. Да и вообще ему было нечего делать нигде. Раскрученный маховик общегородской операции хотя и вхолостую, но крутился, и капитану Евсееву, вместо проваленного, в ней не был выделен отдельный участок. Тех, кто работал с ним в оцеплении, отозвали на выполнение других задач, только Кастинский и Ремнев сохраняли верность, да и то по незнанию обстановки и потому, что не получили другого приказа. Кормухин загремел в больницу – по- настоящему или притворно – неважно, главное, он соскользнул с острия ответственности. Значит, шкуру снимут с него. Впрочем, ему уже было все безразлично. Смертельная усталость гнула его к земле. Это психологическое перенапряжение. Хотелось вернуться домой, в семейную атмосферу, лечь в постель, накрыться одеялом, заснуть и видеть хорошие, не связанные со шпионами сны.
Когда зазвонил мобильник, Юра посмотрел на часы. 23:15. Отец или Марина.
– Да…
– Капитан Евсеев? Это из Арбатского отделения милиции. На Сивцевом Вражке случайно взяли мужчину и женщину, проходят как потерпевшие. Документы в порядке. Макаровы, муж и жена, москвичи… Похожи на фигурантов по сегодняшней ориентировке. Возраст, комплекция, все вроде сходится. Одеты странно, очень грязные. Тут такой Синцов говорит, что они вышли из какого-то подвала… Он и телефон ваш дал…
– Держать, глаз не спускать! – рявкнул Юра, так что Ремнев вздрогнул. – Это могут быть особо опасные преступники! Я сейчас буду!
«Волгу» по какой-то случайности не отозвали. Они мчались, огибая Кремль по северо-восточной дуге – Никольская, Богоявленский, Ильинка… Москворецкий мост перекрыт, оцепление, гаишник выставляет вперед свою палку и сам лезет под колеса. Гражданские номера, ничего не поделаешь…
– Превышение скорости, создание аварийной ситуации, – не представляясь, перечисляет безликий лейтенант, затянутый в черную кожу.
– Так что теперь? Сто баксов тебе дать? – прищурившись, спрашивает водитель.
– Сто баксов! – усмехается лейтенант. – Сегодня общегородская операция, меньше пятихатки не проходит.
– А это проходит? – водитель показывает спецталон.
– Это другое дело, – без капли смущения говорит гаишник. – Проезжайте!
Постовой тут же освобождает дорогу, и они летят дальше. Дорога по причине плохой погоды не загружена, очень скользко, стрелка спидометра прилепилась к отметке сто десять, шофер время от времени плавно подруливает, из-под колес с шорохом вылетает снежное месиво, где-то в области солнечного сплетения однажды возникает и уже никуда не девается сосущая пустота, как в самолете, попавшем в воздушную яму. Юра сидит прямо, незаметно упершись ногами в пол, он слышит, как сзади тихо переговариваются коллеги – что-то о кредитах и машинах.
От Кутафьей башни до Арбатского отделения домчались за семь минут. На крыльце уже топчется высокий худой сержант в одном кительке, но с автоматом, он почтительно замирает, когда эфэсбэшники взбегают на крыльцо.
– Где? – спрашивает Юра.
Сержант распахивает дверь, ведет внутрь. Пахнет куревом и казенщиной, пахнет простой едой: колбаса, сало, лук. Пахнет плохо. Еще одна дверь. Лихорадочно бьется сердце, в висках стучит кровь, Кастинский сунул руку под пальто.
– Здесь…
Юра хотел бы затормозить на секунду, придержать последнюю дверь, чтобы собраться с духом и с мыслями. Но нельзя. И дверь уже открыта.
В тесной желтой комнатке за обшарпанным столом корпит над бланком протокола худущий капитан – не кормят их здесь, что ли? Капитан что-то говорил: в момент, когда зашел Юра, губы его вытянуты, на лице все еще сохраняется делано-глуповатое выражение, но он уже видит решительных оперативников, и выражение лица меняется на официально-строгое.
А напротив него, по другую сторону стола – двое. Уставшие. Почерневшие. Проигравшие и вдруг понявшие это. Они не удивляются – по крайней мере, Мигунов… Он вперил в Евсеева тяжелый ненавидящий взгляд. Флюиды идентификации, те, что у зверей обозначаются запахами, а у хомо сапиенс имеют более сложную структуру… в общем, да, флюиды присутствуют. Но пахнет все равно плохо, гораздо хуже, чем казенщина. Канализацией пахнет. Будто доминантный самец, вожак, начальник, хищный и опасный – будто он наделал в штаны.
– Не двигайтесь, Мигунов, – сказал Юра. – Вы задержаны.
Трое оперативников бросаются вперед. Раз – наручники! Два – карманы! Три – воротники!
Ну и вонища! И что-то непривычное в облике утеса-полковника.
– А где ваши усы, Мигунов?
Но тот не ответил.
Медленно, очень медленно, Юра набрал номер Управления.
– Дежурный слушает! – задроченно рявкнула трубка.
– Капитан Евсеев. Разыскиваемые задержаны. Пришлите группу в Арбатское отделение милиции…
Юра зачем-то кивнул худущему сержанту, все еще продолжающему держать губы трубочкой. Тот кивнул и вышел встречать.
