Глава пятая
В Западной Руси
Печатники достигли, наконец, рубежей Литвы и, узнав, что в Вильне как раз происходит литовский сейм, направились туда.
Печатникам повезло. Они нашли там русского человека, богатого вельможу, гетмана Григория Александровича Ходкевича. Тот принял участие в судьбе изгнанников: сочувственно выслушав их печальный рассказ, предложил им устроить свою типографию в его собственном имении.
Еще двести верст проделали наши путешественники и оказались в Заблудове — имении Ходкевича. К своему удивлению, здесь, на чужбине, московский книгопечатник очутился среди таких же русских людей, как он сам. Только одежда и говор немного отличались от привычных Федорову.
Тут были русские земли, когда-то удельные княжества Киевской Руси, разоренные и разграбленные сотни лет назад монголо-татарами. Потом пришли литовские князья и захватили ослабевшие русские области. Местное русское, украинское, белорусское население очутилось во власти литовских, а также и польских панов, и уже более двухсот лет длилось владычество последних, жестокое и невыносимое.
Федоров застал в Западной Руси напряженную обстановку. Гнет польско-литовских панов становился нестерпимым. В этом отношении они перещеголяли даже своих учителей — правящие классы тогдашней Западной Европы. Паны любили роскошь и великолепие. Но роскошь и великолепие требовали средств. Кто еще мог дать панам эти средства, как не их крепостные? И паны стали все сильнее прижимать крепостных. У нищих крестьян не было денег. Но они могли производить хлеб.
Когда-то панам не очень много и нужно было хлеба, только на собственные нужды. Крепостные ходили на барщину, но все же оставалось у них время и на себя поработать.
Теперь все изменилось. Западная Европа раскрыла перед панами свои рынки. Паны стали торговать хлебом. Проданный хлеб приносил деньги, а деньги открывали дорогу к блестящей придворной жизни. И теперь, сколько бы крепостные ни производили хлеба для панов, тем все уже было мало. Обнаружив неведомую дотоле денежную выгоду сельского хозяйства, паны накинулись на свои имения, на крепостных, увеличили барщину с одного-двух дней в неделю до трех-четырех, стали бесцеремонно захватывать крестьянскую землю, луга и леса. С русскими, украинскими, белорусскими крестьянами польско-литовские паны стали обращаться особенно нагло и жестоко, как насильники в чужой, завоеванной стране. Паны выкачивали огромные количества хлеба, меда, смолы, поташа и продавали их на западноевропейском рынке. Польские магнаты полностью превратили своих крепостных в рабов. В панских имениях появились виселицы: паны сами чинили суд и расправу над населением.
Русский народ здесь мог противопоставить панскому насилию только свою сплоченность, свое единство. Закрепощенное крестьянство стремилось сбросить с себя гнет феодально-крепостнического строя. Путь к этому лежал в борьбе за освобождение Украины из-под власти панской Польши, в борьбе против национального и религиозного гнета. Крестьяне Западной и Юго-Западной Руси твердо держались своей национальности, языка, обычаев. В чувстве национального достоинства была сила народа, сила русских, украинских, белорусских крестьян, которая позволила им сохранить свою народность в самые тяжелые времена. Угнетенное население тянулось к своей подлинной родине — Русскому государству — и никогда не теряло духовной связи с ним.
Паны считали, что могли бы гораздо легче и больше выколачивать прибылей из труда своих крепостных, если бы сумели полностью поработить русское население Литвы и Польши[12]. Но они видели, что это не удастся, пока они не сломят и не уничтожат его национальную сплоченность. Паны решили ополячить украинское и белорусское население, порвать его духовную связь с Русским государством, заставить забыть родной язык, родные обычаи. Много всяких способов перепробовали польские паны. Прежде всего они стремились укрепить свою власть в Литовском княжестве, где жило больше всего русских. Затем они старались обратить русское население в католическую религию. Общей религией паны надеялись привязать крепостных еще крепче: уже не только прямым насилием, но и морально. Ксендзы получили бы полный простор для своей проповеди повиновения панам.
Русский народ боролся против ополячения, против католической веры, он отстаивал свое право служить в церкви на родном языке. Борьба против эксплуатации польско-литовских панов проходила под религиозным знаменем. Отстаивая свою старую православную (или греческую, как ее еще называли) религию, русский народ боролся за свое право говорить, читать и учиться на родном языке, право сохранять родные обряды и обычаи.
В этой общенародной борьбе трудовой русский люд — крепостные, ремесленники, бедняки-горожане — могли опереться только на свои собственные силы.
Русские помещики, исконные владельцы вотчин в этих краях, чьи предки жили здесь еще до литовского завоевания, не противились новым порядкам. Их соблазняла роскошь польской аристократии, пышность придворной жизни, они тянулись к королевскому двору, перенимали польские обычаи, религию, начинали говорить на чужом языке, родниться со шляхетскими семьями и воспитывать своих детей в польском духе. Лишь единицы среди этих русских магнатов оказались противниками ополячения. Таким был и гетман Ходкевич, приютивший у себя в имении московских книгопечатников.
Верхушечные и даже средние слои городского населения были экономически связаны с польскими магнатами: они были заинтересованы лишь в частичном изменении порядков — устранении вопиющих насилий в отношении городов и т. п.
Русские попы также мало помогали народу. Высшее духовенство завидовало и подражало пышности и великолепию католических князей церкви.
К тому же они назначались на церковные должности теми же панами. Польские магнаты получали от короля право патроната над церквами и монастырями, то есть право взимать с них доходы.
Паны широко воспользовались этим правом. Они не только теснили православное духовенство, епископов, монастырских настоятелей, но и сгоняли их с должностей, продавали доходные церковные места. Продажа была узаконена. Иные, купив теплое церковное местечко или получив его за свои заслуги перед шляхтой, даже не показывались в «своем» монастыре, а продолжали прокучивать в столице получаемые с него деньги. Но большинство не ограничивалось «законными» доходами и за время управления монастырем ухитрялось разграбить его дотла.
Корыстолюбивые епископы и настоятели вели между собой вечные тяжбы за имущество, нападали на монастыри и грабили их. Откровенное издевательство над чужой религией доходило до того, что паны ставили во главе православного монастыря людей католической веры. Естественно, что такие «пастыри» были совершенно чужды народу. Низшее духовенство — сельские попы — были невежественны. Крестьянству Западной Белоруссии и Западной Украины приходилось на своих плечах выносить всю тяжесть борьбы с панами.
В такую обстановку попал Иван Федоров, когда гетман Ходкевич предложил ему устроить типографию в его имении.
Ходкевич происходил из русского старинного феодального рода. Он и в Литве был видной и влиятельной фигурой. Государственная власть в Литве, власть литовского князя, была очень слаба. Крупные магнаты были почти совершенно самостоятельны. У каждого из них имелись фактически не только свой суд, своя администрация, но даже свои собственные вооруженные силы. Таким могущественным и почти независимым феодалом был и Григорий Ходкевич. Поэтому начавшийся нажим польских панов, подготовлявших как раз в то время полное соединение Литвы с Польшей, противоречил интересам Ходкевича, угрожал его самостоятельности. Это заставляло Ходкевича выступить против ополячения, бороться вместе со всем русским народом против польских панов. Ходкевич грозил даже открытым восстанием в случае соединения Литвы с Польшей.
Для сопротивления политике польского короля и панов нужно было объединять, собирать силы. Как мы видели, борьба шла под флагом защиты своей религии. Ходкевич понял, какое значение может здесь сыграть книгопечатание.
