монгольского ига.
Народ увидел в московских князьях защитников страны, представителей общенациональных интересов, а не прежних междоусобных вотчинников-стяжателей, и стал сплачиваться вокруг Москвы и ее князя.
Недавно еще одно из многих удельных княжеств, Московское княжество, начало превращаться в единое Московское, вернее, русское национальное государство.
Царская власть в это время была представительницей образующейся нации. Без царской власти национальное единство было тогда немыслимо.
Правда, национальных связей в современном смысле слова еще не могло быть. Национальные связи создаются восходящим капиталистическим строем в процессе ломки и ликвидации феодализма. О Московском государстве XV и даже значительной части XVI века еще нельзя говорить, как о ликвидировавшем феодализм. Наоборот, проявления его явно давали себя знать на каждом шагу.
Ленин говорил о Московском царстве: «…о национальных связях в собственном смысле слова едва ли можно было говорить в то время: государство распадалось на отдельные земли, частью даже княжества,
Мы нарочно привели так полно это указание Ленина, хотя вторая его часть охватывает уже XVII век, между тем как наше повествование относится к XVI столетию. Историю Московского государства в XVI веке можно понять лучше, если представить ее себе не статически, а в движении; будет ясно видно, куда шло развитие русского государства в этот период. Как только Россия покончила с внешней угрозой ее существованию, начался быстрый расцвет всей внутренней жизни страны. Стало развиваться народное хозяйство, укреплялась администрация (в 1497 году составлен был судебник Ивана III, вводивший понятия и нормы, проникнутые идеей общегосударственного порядка), росла грамотность и культура населения, ключом забила политическая жизнь. Все это создавало предпосылки и к введению книгопечатания.
Но если покорение удельных князей московским царем, собирание вокруг Москвы русского национального государства встречали сочувствие и поддержку в народе, то сами удельные князья и вотчинники, чьи владения поглощались Московским государством, пытались оказать Москве сопротивление. Они цеплялись за свои феодальные привилегии, за ускользающую из их рук власть, хотели), чтобы и дальше интересы целой страны приносились в жертву их личной выгоде; они становились на путь измены, заключали военные союзы с врагами русского народа — татарскими ханами, польско- литовскими панами, звали их на войну против Москвы, ослабляли Россию.
Насколько эти феодальные пережитки были опасны для дела единения России, видно из того, что в династии самих московских князей оказывались враги объединительной политики. Младший сын Ивана III, Симеон Калужский, не желал подчиниться старшему брату, открыто жаловался на утрату древних прав удельного князя, которые дали бы ему полную независимость от старшего брата, московского царя; он решился изменить и бежать к врагам России — в Литву, но был пойман.
Но никакие попытки тянуть страну назад не могли уже помочь обреченным самой историей удельным князьям; они не могли остановить естественного хода истории, противостоять потребностям хозяйственного и политического развития страны.
Московские князья, опираясь на мощь народа, сломили и подчинили удельных князей, собрали вместе с их боярами при своем дворе уже в качестве бояр московского князя.
Но еще долго Ивану III, его сыну Василию и даже внуку, Ивану IV, приходилось ломать остатки старых отношений, подавлять сопротивление бояр — носителей пережитков периода феодальной раздробленности.
Бывшие удельные князья и знатные бояре привыкли к неограниченному господству, полному самовластию в своей вотчине. Они еще помнили, что и царь не так давно был такой же, равный им удельный князь, вотчинник, к которому бояре приходили на службу со своими собственными людьми, с собственной землей и по собственной воле. Переходя, таким образом, от одного удельного князя к другому, бояре считали, что не князь выбирает слуг из них, а они выбирают себе князя; не от князя и не за службу получили они землю, а свою землю принесли князю.
Князья и бояре еще не утратили своих воззрений на всю землю Русскую, как на вотчинную собственность, которая должна быть разделена между ними. А себя бояре считали источником царской власти, считали, что они сами выбрали царя среди равных им вотчинников. Насколько распространены были подобные воззрения боярства, видно из того, что они отразились даже в народной исторической песне.
Иван IV, желая наградить боярина Никиту Романовича, спрашивает:
Но Никита Романович отвечает с независимым видом:
Как поется в песне далее, он только просит льготы для этих своих земель, каковые и получает от царя. Наряду с такими правительственными льготами бояре продолжали сохранять еще немало льгот, оставшихся им от удельной старины. И в борьбе за эти свои феодальные привилегии, начинавшие, как увидим далее, быстро утрачиваться, бояре сопротивлялись усилению царской власти.
Когда после смерти Василия III (1533) великим князем объявлен был его трехлетний сын Иван, опекаемый матерью Еленой, князья и бояре начали наступление против самодержавия московских государей. Через пять лет, в 1538 году, Елена умерла (современники утверждают, что она была отравлена), и власть целиком попала в руки княжеско-боярских группировок. Этот боярский переворот произошел в особенно дикой и грубой форме: однажды ночью бояре ворвались во дворец и проникли в комнату малолетнего Ивана IV, выволокли из нее трепещущих наставников Ивана и руководителей тогдашнего правительства, напрасно пытавшихся хотя бы здесь найти спасение. С ними тут же стали расправляться, не обращая внимания на плач и крики перепуганного ребенка. Впоследствии Иван IV и это припомнил боярам.
Понятно, что упрочение царской власти, как необходимое условие создания централизованного государства, должно было происходить в борьбе против боярства. Ряд экономических и административных мероприятий, направленных к дальнейшему укреплению государства, ослабил экономическую мощь боярства и его политическое значение.
Интересным примером этого оказался случай с удельным родичем царя, старицким князем
