романов (повестей, статей, очерков)?
Ты возьми Пушкина. Гений из гениев! А что про него преп. Варсонофий Оптинский сказал? «Душа его рвалась в Небеса, а страсти не пускали. Так он, как птица с перебитыми крыльями, и ползал всю жизнь по земле». Возьми его многотомные издания. Сколько там православного? Едва ли на махонькую книжечку наберется. Да что там говорить! Всю мировую православную прозу – на одной полке можно уместить. Почему? Что нам Бог вдохновенья не дает? Дает. Только мы не умеем брать. Нас сразу в тусовку за венками лавровыми тянет. А там эти самые… винишко, девочки поджидают с чепчиками в трясущихся от вожделения потных ручках. И как в гефсиманскую ночь с поцелуями: учитель, учитель! И всё – конец Православию в отдельно взятой личности. Дальше – читай о предсмертных воплях Иуды, Вольтера, Ницше и иже с ними.
Ты, дорогой автор, не бойся, у тебя получится. Господь поможет. Да и задатки у тебя есть. Пусть они пока только намечаются. Кстати, знакомство с поэзией даст тебе возможность писать интересно, романтично, увлекательно, емко, насыщенно. Возьми из нее лучшее и привнеси в прозу, и она засверкает, воспарит. Останься поэтом в душе в лучшем смысле, конечно. Ищи во всем красоту, отражение Небесного света. Научи подслеповатых рационалистов увидеть свет во тьме и радугу в сером небе. Сколько раз я слышал от таковых: ты поэт!, ты живешь какой-то красивой и насыщенной жизнью! (это я-то, который большую часть времени в затворе!)
Поле православной прозы почти непаханое, на нем десяток человек. Каждый свою тощенькую бороздёнку ковыряет. Писателей наших нужно выращивать, как штучные выставочные цветы. Вот и расти. И учись. Пока молод, пока есть силы – пиши и пиши, молись, читай святых отцов и новинки православной прозы – и снова пиши. Это жутко интересно – писать о нашей новой жизни, о новой России, о будущей монархии. У нас огромное количество нетронутых тем!
Да только на эти темы можно писать всю жизнь: ад, рай, апокалипсис, монархия, почему она после небывалого расцвета падет, почему иссякнет наша Церковь… А как мало о нашей нынешней жизни в Церкви? Как мы живем, о чем говорим при встречах, как отдыхаем, что едим, как относимся к одежде, деньгам, как боремся с грехом, как детей воспитываем? Всем, кто входит в Церковь, кто симпатизирует нам – это драгоценно. Люди хотят знать, какова она – жизнь православная. Как эмигранты, например, интересуются о жизни той страны, куда собираются выезжать.
Так что успехов тебе! Извини, что написал тебе прямо, что думаю. Лгать не приучен. Да и сам первые годы писательства получал в основном только отрицательные отзывы. Но они меня закалили. «Битое лицо – умная голова!» – говорил мой учитель журналистики. Суровый человек был, но именно его затрещины и подзатыльники меня кое-чему научили. Кстати, старик вообще никого из своих учеников не хвалил. В лучшем случае: «Слабенько, конечно, ну да ладно, для тебя сойдет» – и статью в номер.
Самое худшее, что делают для тебя твои мнимые друзья – похвальба и публикация без очистки критикой. Это все равно, что ядом тебя поить. Яд, кстати, может быть очень приятным (например, цианистый калий по вкусу напоминает абрикосовые косточки, вино, коньяк, галлюциногены – весьма занятны) – но это яд!..
Кстати, чтобы научиться писать сжато, остро, интересно – журналистика – лучшая школа. А стихи… вплетай их в прозу. Возьми Бунина, Пушкина, Лермонтова, Солоухина – они начинали поэтами, но лучшее из написанного осталось в прозе. Кстати, один критик заметил, что если взять гениальное стихотворение и переложить на прозу – читать нечего. (Это он про «Гамлета», от которого все млеют.) Рифмованная пустота в прозе сразу обнаруживается. Мне представляется, стихи – это своего рода обольщение, колдовство что ли… Ну, как например взять уродину, одеть в шикарное блестящее платье, намазюкать макияжем, глазки поросячьи очками прикрыть, волосенки реденькие завить и уложить, духами дорогими попрыскать – и вот, пожалуйте – «Албарисна, а я и не знал что вы у нас Василиса Прекрасная!» и только утречком, как глянешь на эту общипанную курицу трезво, так и ноги в руки. Да… Как говорил незабвенный тов. Сталин: «Хочется, знаете ли, товарищи, иногда немного и пашутить!»
И никогда не торопись публиковаться, если есть хоть малое сомнение в безукоризненности написанного. Если не прошел суровую чистку критикой и цензурой. Пойми, ты христианин, а значит, как бы посол Любви в мир, апостол. И здесь нужно семьсот раз отмерить, и только раз опубликовать. Есть такой принцип: лучше ничего, чем плохо. Так что, пожалуйста, будь осторожен.
Прости. Успехов тебе и мужества, раб Божий. Андрей»
Отдал отзыв Игорю, он его прочел, кивнул головой и обещал передать священнику, а потом – автору.
А через неделю мы по традиции прогуливались по нашему скверу и зашли в кофейный клуб. К нам выскочил из-за стола огромный Василий и чуть не насильно усадил за свой стол.
– Андрюха, – чуть не закричал он, – спасибо тебе, братуха!
– За что, Василий? – спросил я недоумённо.
– Ну как же, получил твой отзыв о моём творчестве.
– Так это ты тот самый таинственный автор?
– Ну да! – улыбнулся он, хлопнув меня по плечу. – Спасибо, что разглядел у меня талант. Спасибо, что нашел хорошие слова. Обещаю тебе и вот Игорю: я буду теперь и стараться, и учиться пойду, и… Ну вы всё поняли. Да?
– От души желаю тебе успехов, – сказал я.
– Да я теперь так возьмусь за дело! Ого-го-го! – сказал
