От духоты, от жареной картошки с «приправой», от воспоминаний ? я взопрел. Поднимаюсь, иду в ванную ополоснуться. Раздеваюсь до пояса и окатываюсь холодной струей. Вытираясь полотенцем, смотрю в зеркало. Оттуда на меня глядит загорелый моложавый бородатый мужчина с крестом на шелковом шнурке и толстой золотой цепью на жилистой шее. «Златую цепь на дубе том» подарил мне на день рождения друг, первым подавшийся в бизнес. Помнится, я заартачился, что это мол, за криминальный аксессуар. На что друг ответил, что придет время, вспомнишь мою доброту. Вот и вспомнил...
Даша опьянела, клюет носом. Дочка отводит ее в соседнюю комнату и укладывает спать. Мы с Валерием встаем. Одно из наших правил запрещает ночевать в доме с молодыми женщинами. Лена предлагает нас проводить.
Валерий ? ледоколом спереди, мы в фарватере трогаемся в путь. Я рассказываю Лене, как мы с ее мамой однажды разучили «Балладу о прокуренном вагоне» Александра Кочеткова. Эта баллада на листочках, в окопах, перед боем переписывалась солдатами Отечественной войны. Для кого-то она стала молитвой, для кого-то последней надеждой, но для всех ? откровением любви. Читали мы с Дашей это стихотворение в стройотряде и «на картошке» со сцены по ролям. Например, я произносил:
«А если я безвестно кану? —
Короткий свет луча земного.
А если я безвестно кану
За млечный пояс, в звездный дым?»
Даша отвечала:
«Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного.
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим...»
И горло ее перехватывали рвущиеся наружу рыдания. Она умолкала, борясь с собой не всегда успешно… Тишина повисала в зале. Публика замирала в напряженном ожидании. Люди чувствуют искренность… И были аплодисменты. Бурные и продолжительные.
Вспоминаю, как на студенческой пирушке сидим на третий день «праздника». Мы отравлены алкоголем, оглушены рок-музыкой, опустошены до предела. Но мы считаем себя приобщенными к чему-то великому, элитарному, выше обыденной серой жизни. На наших опухших физиономиях, в наших небрежных жестах ? жуткая многозначительность. Но в душе-то вакуум, высосанность… Нас обокрали, из нашего дома вынесли все родовые ценности ? а мы, пьяные бедолаги, этого не заметили.
Но, слава Богу, Русь Святая восполняла ущерб. О, она, родимая, умеет возрождать из дымящихся руин, из полной разрухи! Вдруг вспоминает русский человек, как слепенькой своей бабушке читал Евангелие… Как в церковь забредал, якобы полюбоваться иконами, а на самом деле, подсознательно искал Правду, Опору, вечную жизнь. Вспоминались вдруг огромные русские просторы… Простота и жертвенность русских людей, не толпу, но свой народ… Даже книги наших безбожных писателей наполнены поиском смысла жизни, ожиданием Откровения… И в смертельной опасности русский вопит: «Господи, помилуй!», «Господи, за что?», «Прости, Господи!». Этот извечный поиск смысла жизни, порой изматывающий, запутанный, смертельно опасный! Но без этих исканий ты вроде и не русский, и не человек…
? Вот что, Леночка, ? я останавливаю девушку и гляжу в черноту ее зрачков. ? Мы с Валерием не в отпуске, как думает мама. Мы странничаем. Это такой образ жизни, когда человек полностью предается на волю Божию. Господь нас ведет, кормит, дает кров, сводит с разными людьми. И вы с мамой не случайно появились на нашем пути. Так, значит, нужно.
Я замолкаю, мысленно произношу молитву. Девушка доверчиво смотрит на меня «Дашиными» глазами из моей юности.
? Мы с твоей мамой любили друг друга. Это была чистая любовь-дружба. Сейчас, наверное, вашему поколению и представить трудно, что можно было годами ухаживать за девушкой и не трогать ее. Кстати, именно так мы и распознавали тогда настоящую любовь, настоящих девчонок. Сейчас не важно, почему мы расстались. Важно другое. Она очень многое мне дала ? сердце свое. Пусть на время, но это было прекрасно, и я благословляю каждую минуту, проведенную с ней. Мы были молоды, счастливы, искренни, бедны материально, но невообразимо богаты душевно. И ничего, кроме любви, у нас не было. Это потом пришли размолвки и прочее. Несколько раз она меня спасала от отчаяния, от тоски, от холода ? в конечном счете, от смерти.
(«…С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них…»)
