краев полнёхонькие горячего молока, и три блюдца клюквенного киселя, и три ложки, и вдобавок хлебница, полная вкусного мягкого хлеба.
После завтрака Кирилка, Петя и Вовка немедленно отправились в антарктическую экспедицию, полностью забыв обо всём. И о том, что они первоклассники. И о том, что завтра им нужно в школу. И о том, что пора бы всё-таки приниматься за уроки…
Петя, ползая по полу, вёл между льдами и торосами корабли экспедиции. У Вовки в руках была воздушная разведка, и он рокотал моторами двух самолётов. А Кирилка строил под столом, в самом центре Южного полюса, лагерь для зимовщиков. И этот лагерь получался ничуть не хуже того, который построил его папа там, далеко на Севере…
В этот самый момент мама повернула выключатель, и нежно-зелёный свет наполнил комнату.
– Мальчики, – спросила она, – разве на завтра ничего не задано?
Мальчики перестали играть, и все трое испуганно переглянулись.
– Ой, задано… – растерянно прошептал Петя. – Ещё сколько!
А Кирилка так разволновался, что не сразу отыскал свой портфель, хотя сам положил его на очень видное место: прямо в столовой на диван.
Только один Вовка не потерял спокойствия:
– Ну и что? Не сделали, так сделаем… Об чём разговор!
– Конечно, – сказала мама. – Книжки с вами? И тетрадки тоже? Садитесь и делайте!
Петя удивился:
– Все вместе будем делать?
– Почему же нет?
– Где? – ещё удивлённее спросил Петя.
– Здесь, на этом столе. Где же ещё?
– Прямо у нас? – Глаза и рот у Пети стали круглыми от удивления.
Но маму сразу поддержал Вовка:
– А что? Очень даже удобный стол! Я сяду здесь, ты тут, а Кирилка там…
– И можно каждый день, – весело пискнул Кирилка. – Каждый-каждый день… и всем вместе.
– Ну конечно! – весело согласилась мама.
Вопрос был решён сразу, твёрдо и бесповоротно. С сегодняшнего дня они будут каждый день готовить уроки здесь, у Пети, за этим столом!
Мальчики уселись, и мама тоже принесла свои книги и записки.
– Вот это здорово! – обрадовался Вовка. – Теперь на столе все стороны заняты. Петя, да?
…На следующий день Вовка с таинственным видом отвёл Кирилку и Петю в самый дальний угол школьного коридора и заявил, что после уроков, когда они пойдут домой, он им сообщит одну очень важную вещь.
– Ладно, – стараясь казаться равнодушным, сказал Петя. Но тут же не выдержал: – Сейчас расскажи! Прямо сию минуту…
Но Вовка на его уговоры не поддался и ничего не рассказал. Но как же ему трудно было вытерпеть до конца занятий!
И Петю все четыре урока терзало ужасное любопытство.
Это произошло по дороге домой. Вовка затащил их в укромное местечко между забором и заколоченным на зиму ларьком. Снег здесь был выше колен, но зато никто не мог их увидеть. Они протиснулись сюда один за другим, и Вовка сказал: – Слушайте! Голос у него дрогнул от волнения, а щёки запылали ещё ярче. – Это я сам сочинил. – И он громко запел сипловатым, прерывающимся баском на мотив известной песни:
К концу Вовка совершенно осип. Но это его нисколечко не смутило. Пропев последние слова песни, он тут же вскричал: – Могу ещё раз! Хотите? – Вова! – с жаром проговорил Петя. – Ты прямо как писатель! Но Вовка с достоинством возразил: – Ну, скажешь! Есть даже которые могут получше.
Но какое дело Пете и Кирилке (Кирилка молча, в немом восхищении таращил на Вовку глаза), какое им было дело до других, когда их собственный друг обнаружил такое неожиданное и поразительное дарование!
– А ведь можно всем вместе петь! – вдруг сообразил Петя и выжидательно посмотрел на товарищей.
– И каждый день! И каждый день! – тоненьким голоском поддакнул Кирилка.
И тогда Вовка с неожиданным высокомерием заявил:
– Я для того и сочинял, чтобы каждый день… и всем вместе!
У них получилось великолепное трио. Вовка гудел сиплым басом. Пронзительно и громко выкрикивал Петя. А Кирилка пищал, вроде тонкой дудочки-свистульки.
И вот все трое, обнявшись, зашагали по улице, надсаживаясь во всё горло:
При этом они испытывали необыкновенное, неведомое дотоле наслаждение.
Вдруг Петя остановился и замолчал. Повернувшись к Вовке, сказал:
– А ведь есть уже такая песня. Только она про двух товарищей. Там тоже «Пой песню, пой!».
Лицо у Вовки стало обиженным и голос тоже.
– Ну и что же? Ведь у меня про трёх… Разве нас двое?
– Трое, трое! – сердито пискнул Кирилка. – Я, ты и он!
– Видишь, трое, а не двое… – холодно, скорее даже надменно, проронил Вовка.
Несколько секунд Петя молчал, упрямо сдвинув брови. Конечно, их было не двое, а трое… Но всё-таки… он не сдался:
– А ещё есть такое стихотворение: «Жили три друга-товарища в маленьком городе Эн». И там уже про трех…
– Ну и что же? – сердясь, защищался Вовка. – Разве там есть: «Один был храбр и смел душой»? Это я! «Другой умён собой» – это ты! «А третий был их лучший друг» – это про Кирилку. Есть там такое? – наступая на Петю, уже кричал Вовка. – Нет, ты скажи – есть?
– Этого там нет! – твёрдо сказал Петя.
– Видишь! Значит, это про нас, и я сам всё сочинил.
– Давайте лучше петь, – жалобно попросил Кирилка. Он вдруг испугался: неужели его новые друзья сейчас возьмут и рассорятся?
Но Петя и Вовка об этом и не помышляли.
В конце концов, не всё ли равно, кто придумал песню, которая так хорошо поётся?
И снова три друга, тесно обнявшись, зашагали дальше по заснеженной улице, горланя на весь посёлок.
Хрупкие белые звёздочки падали на них сверху. Может быть, улетая обратно в хмурое ледяное царство, Снежная королева стряхнула их со своего великолепного снежного плаща…
С этого дня мальчики почти не расставались. В школу они ходили вместе, перед занятиями забегая друг за другом. И домой возвращались вместе. И уроки тоже готовили вместе у Пети за большим столом.
Они усаживались в том же порядке, как и в первый раз. Около каждого ставилась чернильница, чтобы удобнее было макать перо. И мама пристраивалась возле, если, конечно, в этот день у неё не было вечернего приёма в поликлинике.
Как тихо бывало в эти часы! Просто не верилось, что в комнате трое мальчишек, один из которых горластый крикун по имени Вовка.
Ставни на окнах закрыты. В печке гудит огонь, и от голубых изразцов идёт тепло.
У Пети пылают уши.
Вовка пыхтит, надув свои толстые красные щёки. Ему очень жарко. Дома он с удовольствием скинул бы валенки, но здесь как-то неудобно.
Даже у Кирилки выступил нежный румянец. Ему хорошо: рядом два друга.
