Президента швейцарцы выбирают на один год. Большой власти он не имеет. Ведь Швейцария – конфедерация, власть кантонов имеет широкие границы. К тому же многие вопросы выносятся на референдумы. Остается только удивляться, как при всем этом жизнь течет спокойно. Такая сложная система, а действует как швейцарские часы. Во время турнира претендентов президент Швейцарии с занятной фамилией Птипьер удостоил шахматистов совместным ленчем. Сам он оказался роста небольшого, одет в обыкновенный серый костюм, сопровождающие и охрана не бросались в глаза, а скорее просто отсутствовали. Ресторан скромный. Столы накрыли на свежем воздухе. Было тепло. А скатерти оказались просто бумажные. Никто перед президентом не лебезил.
Климат в Швейцарии разнообразный. В Цюрихе обыкновенный для москвича. Как-то в прекрасный день ранней осени мы с товарищем, гуляя, поднялись на близлежащую небольшую горку. Наверху было заметно прохладнее. По шоссе мимо нас проехал огромный грузовик, доверху груженый яблоками. И сильный яблочный дух сделал окружающий мирный пейзаж еще приятнее. Быть может, из-за сильного запаха яблок этот момент остался в памяти.
Климатические достоинства Швейцарии описаны в художественной литературе и широко разрекламированы. Однако в Цюрихе я узнал слово «фен». Это такой сильный, теплый и сухой ветер, дующий иногда весной, летом и осенью в северных долинах Альп. Так сказано в энциклопедии. От него болит голова. Я слышал, что сделки, состоявшиеся в дни, когда дует фен, могут быть оспорены, а хирургические операции лучше не делать. И играть в шахматы будто бы плохо. Однако перерывов в турнире по причине фена не было.
Швейцария не велика и из северных долин Альп рукой подать до Лугано, где климат средиземноморский и можно продлевать лето на берегу великолепного озера.
Туристов в Швейцарии так много, что власти считают ненужным привлекать любителей азартных игр. И казино под запретом. Однако во время конгресса ФИДЕ в Лугано важная персона в руководстве ФИДЕ, итальянский граф, а может быть князь, Дальверме пригласил некоторых участников конгресса отужинать в ресторане казино в Компьене. Эта деревня – итальянский анклав. Вокруг швейцарская территория, а казино на итальянской земле в соответствии с итальянскими законами. Конечно, никаких пограничников. Ужин был отличным, вина в избытке, оркестр играл, в соседнем зале рулетка крутилась… Богатые личности, которых тогда не величали элитой, ловили миг удачи. Ощущался некоторый общий эмоциональный подъем. Сам граф мало ел и пил, но с удовольствием взирал на своих гостей. Мы с Алексеем Капитоновичем вышли подышать свежим воздухом на балкон. Перед входом в казино на площадке сверкал большой ряд дорогих автомашин. Алексей Капитонович критически заметил: «Так они отдыхают». Наверно, посчитал нужным предохранить меня от неправильного восприятия буржуйской действительности.
На двух межзональных турнирах я почти два месяца прожил в небольшом городе, имеющем, в отличие от других городов мира, двойное название Биль и Бьен. Немецкое и французское. Там даже в гостинице на двери номера я увидел табличку – шамбр / циммер, как говорил великий комбинатор Остап Бендер. Как в Швейцарии положено, город стоял на берегу озера. В то лето в Европе была редкостная жара. В Биле температура воздуха держалась днем на тридцати пяти градусах в тени. Однако переносить это было нетрудно. Вечером спускалась прохлада со снежных соседних вершин.
Своеобразное объявление о том, что магазин закрыт, я увидел на его витрине. Стояли игрушечные рюкзачок и ледоруб. Ясно без слов – хозяин ушел в горы.
В этом самом немецко-французском Биле одну улицу украшает стройный ряд берез. Соотечественники считают березу русским деревом, между тем березы распространены во многих странах.
Городские власти Биля проявили заботу о друзьях человека – собаках. Для их выгула устроен специальный парк.
В выходной на турнире день организаторы устроили прогулку на катере по озеру. Причалили к небольшой деревеньке, окруженной горами. Она занимала маленькую долину, и вроде бы доступ к ней был возможен только по воде. Оказалось, что в толще горы прорыт тоннель, специально к этой деревушке. Сооружение очень трудоемкое, но швейцарцам оказалось посильное.
Начало турнира претендентов проходило, как уже сказано, в кантоне Шафхаузен, в городке Нейхаузен-ам-Рейнфаль. Длинная центральная улица, на которой находилась добрая половина домов, делала Нейхаузен похожим на деревню, однако в деревне было несколько гостиниц. Наша группа поселилась в новом отеле, еще пахнувшем краской. Из окон был виден Рейн и доносился шум водопада. Перед водопадом возвышается скала. Воды Рейна, сжатые высокими берегами, огибают ее двумя потоками. Они веками точат скалу и, сливаясь, низвергаются с грохотом. На левом берегу замок, на правом небольшая электростанция. Реки в Швейцарии несудоходны, зато гидроэлектростанций множество. Электроэнергия и чистый воздух.
В школе мы учили: «Унд руи флист дер Райн…», то есть спокойно течет Рейн. Но это Гейне писал о Рейне в Германии, а близ Нейхаузена течение быстрое. Вода чистая. Немного поплавав в Рейне, я получил не только физическое, но и, как теперь модно говорить, духовное удовлетворение. Участники турнира и секунданты могли пользоваться также открытым бассейном, принадлежащим небольшому механическому заводу. Бассейн сооружен по всем правилам, вокруг зеленый газон, проволочные корзинки для мелкого мусора, небольшое строение и в нем раздевалка и буфет. При хорошей погоде рабочим приятно и с пользой можно провести здесь обеденный перерыв.
В Цюрихе была небольшая встреча наших шахматистов в обществе культурной связи, и швейцарский коммунист показал нам библиотеку, где занимался Ленин, живя в Цюрихе в эмиграции. Он поведал нам, что однажды Ленин выступил с речью и сказал, что в Швейцарии не будет революции, пока у многих рабочих есть накопления в банке. На вопрос, есть ли у рабочих вклады сейчас, швейцарский коммунист засмеялся и сказал, что есть. Получалось, что марксистский прогноз об абсолютном обнищании рабочего класса в Швейцарии не подтвердился.
Между прочим, в Цюрихе когда-то жил другой знаменитый человек – Альберт Эйнштейн. Про Ленина долго говорили, что он гений, про Эйнштейна говорили и говорят это самое до сих пор. Но нас не повели посмотреть Цюрихский Университет и Политехникум, где Эйнштейн работал профессором, а самостоятельно я не удосужился. Но позже я видел в Швейцарии жилище Жан-Жака Руссо, удивительно скромное. Глядя на его утлую кровать, трудно себе представить, что на ней мог спать столь великий философ. Хотя философы народ особый. Диоген, говорят, жил просто в бочке.
В Цюрихе произошел занятный эпизод. Портье в гостинице передал Юрию Авербаху солидный пакет. В нем оказалась пропагандистская литература, за которую на родине имеют обыкновение привлекать к уголовной ответственности, и увесистая коробка шикарных шоколадных конфет. Я видел на витрине соседнего с гостиницей магазина такую же самую, по цене хорошей пары обуви. Каждая конфета в коробке лежала в отдельной ячеечке. Мы с удовольствием съели по одной вкусной конфете и от греха подальше решили сдать посылочку заместителю. Когда Юра отнес ему пакет тот, открыл коробку конфет и увидел две пустые ячейки. Он сказал Авербаху, что ведь конфеты могли быть отравленными. Авербах, изобразив серьезную мину, ответил, что он сначала дал попробовать Бейлину. Заместитель промолчал.
Магазины в жизни советского командированного за рубежом играют несравненно более важную роль, чем дома, В один из первых дней в Цюрихе я зашел в довольно большой магазин с молоденьким тогда Тиграном Петросяном. Мы поднялись на второй этаж, где посредине зала на огромном столе лежали рулоны различных тканей. Кроме нас посетителей не было, но из разных углов зала к нам бросились два продавца с такой скоростью, будто они мчались на мотоциклах. У меня даже заболела голова. Когда мы вышли из магазина, Тигран спросил меня о впечатлении. Я сказал, что московские магазины по сравнению с этим похожи на сельпо. А Тигран развил сравнение, сказав, что в Париже он видел магазины, по сравнению с которыми этот цюрихский тоже похож на сельпо.
Однажды руководитель делегации, заместитель председателя Спорткомитета СССР Дмитрий Васильевич Постников, попросил меня сопроводить его в магазин. Я охотно согласился, так как он был доброжелательным и порядочным человеком и, хотя сам в шахматы не играл, но к шахматам и шахматистам относился с симпатией. Ему жена наказала купить какой-то отрез. Мы зашли в небольшой магазин, покупателей не было, за прилавком стоял солидный господин, в очках в золоченой оправе, похожий на старорежимного доктора. Я выполнял функцию переводчика. Пока шеф знакомился с шерстяными тканями,
