– Раб намекает, что подпись хозяина была бы более разборчивой, если бы его, в смысле, хозяина, отклеили от потолка. Джано, а как ты его приклеил? В нем же весу!..
– Не знаю… – простонал я.
Безумие какое-то. Я ведь вчера не ел ничего, Дарью искал. То есть совершенно ничего, значит, и подозрительного тоже… Этот торговец, у которого Дарья выкупила мальчиков, сбежал, не требуя возмещения убытков, больных вчера не было. И, насколько я помню, пил только дома. Последнее, что осталось в памяти, это как шел к Дарье поговорить о ее покупках. А дальше провал. Неужели…
– Дальше читать? – Не дождавшись ответа, Шер зашуршал новым письмом. – О… Это от вампира. Так… «Джано, дружище! Восхищен твоим вчерашним визитом! А также твоей склонностью к веселым шуткам… и умением скрывать оную от остальных. Не мог бы ты поделиться со мной тем славным порошочком, который ты так успешно опробовал на моих охранниках? Они пошли уже на восьмой заход, и меня разбирает недостойная зависть. С наилучшими пожеланиями. Тонио. Приписка: Даизу очень к лицу обезьяньи уши. Надеюсь, этим порошком ты тоже со мной поделишься? Пока». На восьмой заход чего?
О боги… Я вчера вломился в дом Тони?! За Даизом? Заподозрил в похищении Дарьи и Шера, и… но я ведь только собирался нанять кого-то для слежки! Нападать рано. Было.
– На восьмой заход чего? – Не получив ответа, Шер повернулся к Дарье.
Без толку! Мою кровать уже некоторое время трясло и шатало, а сейчас к этому шатанию добавился звук – Дарья хохотала. Вот теперь было слышно, что ей всего семнадцать: это был настоящий девичий смех, веселый и заливистый, почти беззаботный. Как давно я этого не слышал…
– О-о… о… чтоб мне в кефире утонуть… – простонал мой Подарок, задыхаясь от смеха. – Восьмой… заход… сильны, парни… верблюд… порошочек… Джано, ты крут! Су-у-упер…
И отчего-то стало легче. Даже захотелось улыбнуться.
– С такого-то бодуна…
С чего? Какое любопытное слово. Ассоциируется почему-то с рогатым скотом. Ах да, «бодаться»… Или… похолодев от внезапной догадки, я судорожно вскинул к голове обе руки и на ощупь попытался отыскать там отростки. Или новообразования… Или…
Мысль по скорости намного опережает тело, поэтому мое воображение уже успело нарисовать меня по крайней мере в трех видах: с рогами козлиными, вытянутыми вдоль головы, с бараньими, в форме красивых завитков, и угрожающе торчащими бычьими. Оно уже вплотную подобралось к раскидистым оленьим «ветвям», прежде чем неповоротливые руки наконец завершили ощупывание макушки и ничего постороннего, кроме компресса, на ней не обнаружили.
Так. Уже хорошо. Чем бы я ни отравился вчера, обошлось без этого «украшения». Что-то мелькнуло в памяти при этом слове, что-то странное, какая-то злая радость… Я зажмурился, пытаясь растормошить свою неподатливую память. Но, увы, в комнате я был не один, и очевидно, мои действия показались странноватыми. Во всяком случае, компресс с моей головы содрали даже без предупреждения, с невнятным шипением: «Сейчас холодный принесу!» – а Дарья совершенно бесцеремонно заставила открыть глаза. Слабые попытки воспротивиться были безжалостно подавлены (в прямом смысле слова, кстати – грубой силой), и мое наказание, злой судьбой ниспосланное в виде Подарка, пристально уставилось мне в глаза. Будто укротитель – царю пустыни. Я снова попробовал вырваться. Куда там. Эта ненормальная принялась требовать немедленно посмотреть на ее пальцы и сказать, сколько их там.
– Отпусти!
– Сначала скажи!
– Ты с ума сошла!
– Я?! Быстро отвечай, сколько пальцев!
– Три! Отпусти сейчас же!
– Э-э… – послышалось с порога. Шер сжимал в руках таз с водой и переводил взгляд с меня на Дарью и обратно. – Я помешал?
Дом умалишенных какой-то. И разговоры соответственные. И самочувствие.
– Все нормально. Я это… подумала… неважно. – Мой оригинальный Подарок наконец отдернул руки. И, пока я унимал головную боль, он (точнее, она) выхватил у Шера компресс и шлепнул мне на макушку. Причем забыв как следует отжать! Брызги полетели во все стороны, я постарался удержать при себе недостойные выражения – мальчик ведь рядом. Увы, если судьба решила познакомить ребенка с выражениями, то от нее (судьбы) не уйдешь. Сначала Дарья узрела, что натворила, и охнула, от души помянув некие органы… неважно. В следующий момент у моей руки что-то зашевелилось, обвилось вокруг шеи. Клацнуло зубами возле уха…
Никогда в жизни я так быстро не выпрыгивал из постели! В голове словно взорвался хитайский огнь- порошок, в глазах потемнело, и книги полетели во все стороны. Но дело того стоило – змеевидное шлепнулось на пол, свалившись с моей шеи. И скорчилось на полу.
– Джано, нет, это сторожок, не трогай его, это…
Кто? Я обессиленно прислонился к стене, рассматривая страшное, покушавшееся на меня чудовище… в три ладони высотой.
Сторожок. Самый обычный, дворовый. То есть наш обычный.
– Что он тут делает?
Сторожок попытался встать… пошатнулся… шлепнулся обратно… наконец ползком добрался до ближайшей лужи, выплеснувшейся из опрокинутого тазика, и рухнул в воду, широко раскинув листики и растопырив все корни.
– О, кажись, он тоже с бодуна, – сочувственно проговорила девушка. – От тебя надышался, что ли? Вон как воду хлещет…
– Что такое «бодун»?
– Похмелье… – удивилась она.
По… расширенными глазами я обвел комнату, не обращая внимания на боль и прочие неприятности. Головная боль. Жажда. Тошнота. Головокружение. Ворох писем от моих недругов. Все это плюс заляпанный халат вдруг сложились воедино и обрели новый зловещий смысл.
Так вчера я был пьян?! Абсурд… и начался этот абсурд, похоже, рядом с Дарьей. Я ведь шел поговорить именно с ней?
Поднял глаза на все еще улыбающееся лицо. И улыбка стала таять…
– Что? – спросила она с привычной уже интонацией. Мол, знаю, что виновата, но не злись, злиться вредно для здоровья.
Зачем она меня опоила? Или опять произошло случайно?
Но спросить я не успел.
Нехорошая тишина залила двор, заглушив и ропот посыльных, и шорох сторожков. Без скрипа отворилась дверь… и две серебряные тени, знакомые до жути, скользнули в комнату…
Аргентумы. Пришли в мой дом. Впервые…
– Приве…
Но они пришли не вести беседы. Не говоря ни слова, не задержавшись ни на секунду, серебряные мантии оказались рядом. Знакомый удар чужой силы, блеск серебра из-под капюшона – и я снова обездвижен, бессилен, закован в незримые кандалы. Резкое движение, треск ткани – содрали одежду. И не воспротивиться, не укрыться от взглядов глаз расплавленного серебра. Опять. Как быстро…
– Что вы делаете?.. – прозвучал возмущенный голос Подарка. – Вы…
– Молчать.
– Вы с ума сошли?..
А Шер молчал…
Нет! И ты замолчи! Я поймал ее взгляд и едва-едва, насколько мог, покачал головой. Нельзя. Не вмешивайся. Прошу… Шер, ты отвечаешь за Шера.
Тихо. Тихо. В комнате очень тихо. И холодно – аргентумы… Подавился этим холодом. Но сказать все- таки удалось:
– Приветствую… аргентумов… в моем доме… позвольте моим рабам… покинуть… комнату…
Еще секунда тишины и холода. Еще.
– Пусть идут, – наконец проронила одна серебряная статуя.
