Вампир… ботаник?

Дверь протаяла в стене неожиданно – и знакомая комната под залом изъятий сразу стала маленькой… холодной…

…аур.

Все-таки прибыл.

…вот откуда тот удар – будто изнутри. И мгновенная потеря сознания.

Плохо.

Он шагнул вперед, и у меня перехватило дыхание. Странный эффект. Я видел аура четыре раза в жизни. Но тело мгновенно подобралось, дрогнуло, словно ожидая… чего? Так реагируют несчастные древесные ящерки-хамелеоны, которых держат в клетках, чтобы иметь запас хвостов. Мне всегда было жаль их – в отличие от всех обитателей зверинца, они не радовались, когда к ним подходил человек.

Они боялись…

Я… боюсь? Да, страшно. Это инстинктивная реакция, я не помню, чтобы аур… чтобы он тоже…

А тело помнило.

– Опять был непослушным, малыш? – вздохнул аур.

Слова отдались едкой вспышкой тревоги и отвращения. Диссонанс… Все дело в несочетаемости. Голос и интонация доброго деда отчаянно не совпадали с хищным взглядом, с жадностью, проскользнувшей в движении руки.

Бывает, что неопытный энчелесто путает семилистник с полынной отравкой. Щепотка семилистника в чай дарует ясность ума и силу работать, если падаешь с ног от усталости, то же количество отравки убивает по истечении трех часов, и горе беспечному, не имеющему противоядия. Но трава не притворяется. Она просто похожа…

Мир природы жесток, но там слабые стараются выглядеть как сильные. Силь-муха – словно грозный шмель, древесный уж – как ядовитая жирма.

Тот, кто держит сейчас руку на моем плече, тот, кто смотрит в глаза с фальшивой заботой, – хуже.

Опять был непослушным… малыш…

Малыш!

Интересно, когда первый раз прозвучали эти слова? Сколько раз я верил этим интонациям защиты? А потом маска сползала.

«Он не способен долго держать себя под контролем, поэтому, наверное, и у источника отнимают память… и не дают аккумулировать энергию выше определенного уровня… невысокого уровня».

И эти постоянные вызовы…

Странно, наверное, так нуждаться в ком-то и ненавидеть его за это. И постоянно бояться, что он вспомнит то лишнее, стертое уже, и снова вызывать, вглядываться в глаза, и еще больше ненавидеть оттого, что боишься и не уверен…

Тень в блестящих глазах.

Белая вспышка боли.

Негромкий голос, из которого быстро испарились и забота, и тепло.

– Плохо быть таким догадливым, малыш. Опасно.

«Уже понял. Что же вы тогда не выбили из краденого донора догадливость заодно с памятью, аурум?»

– Без этого… я бы не смог… работать…

– Именно. Отличные у тебя мозги, малыш. Пришлось обойтись наложением оболочки, жаль было губить такие способности.

«И деньги. Которые получены таким образом… правда, аур?»

– И деньги… – согласился тот, отвечая на невысказанную мысль. – И несколько очень интересных веществ на заказ. И все остальное. Жаль, жаль. А ведь я догадывался, что так и будет. Они, – последовал пренебрежительный кивок куда-то в сторону, – не думали. Ленивы. Нелюбопытны. Только и умеют, что интриги плести. Считали, наложенная оболочка решит все проблемы, – и без паузы, в упор, спросил: – Ты же догадался про оболочку? Не закрывай глаза, малыш, знаешь ведь – бесполезно.

Нет…

Не беспо… спрятать эту мысль, быстро!

Кажется, успел. Давление на виски ушло, так и не став ломящей болью. А голос продолжал вещать:

– …все удивлялись, отчего ты даже в оболочке никак не угомонишься: то вопросы начнешь задавать, то заявку на Дар подашь ни с того ни с сего. Запреты постоянно нарушаешь. Не понимают до сих пор, что значит пытливый ум. А я знал… – Длинные пальцы вцепились в волосы. – Знал, что как тебя ни прижимай, ты рано или поздно найдешь способ выскользнуть из рук.

«Не прижимали бы – может, я бы и не пытался? Тихо работал бы, не смотрел по сторонам, не поднимал голоса… как моллюск в раковине, не представляющий, что существует что-то еще, кроме воды и еды. Но слишком много ударов пришлось по раковине. И моллюск очнулся».

– А знаешь, я даже пробовал найти тебе замену. Но это непросто… За дорогами следят, понимаешь. Караваны досматриваются. Наглые людишки заламывают цену и пытаются шантажировать. Поправить свои дела за мой счет! – Сквозь доброжелательную маску вдруг проглянула злоба. – Черепаха наглая!

«А-а… теперь понятно, с чего в пригороде вдруг забегали черепахи с улитками. Разорившийся на погроме рынка работорговец решил пополнить свой сундучок через шантаж правящих. Песок вам пухом, доро Бахиж. Не того вы шантажировать вздумали…»

Как глупо все. И противно.

Послали уже кого-то в дом? Наверное, сразу же послали…

Не думать про дом. Нельзя. Отвлечься и отвлечь.

Мелисс. Микеле. Роберто. Кто из них?

– Молчаливый какой. Хитрецы всегда молчат. Как ты догадался?

– О чем?

– Такой невинный вид… я почти поверил. Или поверить? Я понимаю, почему ты взял к себе Мелисс и этого самоуверенного красавца, отличные, надо сказать, модели… но какой хитрый план может включать в себя доносчика?

– Модели?

– Так ты не догадался? Забавно. Что ж, полагаю, такой экспериментатор, как ты, оценит красоту замысла. Твои так называемые со-родичи – модели оболочки. Более ранние модели, так сказать, пробные, поскольку старше тебя. Микеле, например, был ярым путешественником, а наложенная оболочка вынуждает его не покидать город. Роберто ценил дружбу, но под влиянием оболочки из него вышел, пожалуй, неплохой шпион. Мелисс – отдельная история. Пожалуй, с ней мы погорячились. Она хотела детей и могла их иметь, но партнера выбрала совершенно неразумно. Этот ее Дар! Между нами, девице совершенно непозволительно так забываться – представь, она даже нарушила приказ аргентума, собиралась выйти замуж за это человеческое отродье. Причем даже не сделав свой Дар вампиром, поскольку он, видите ли, был против!

Мы переориентировали ее разум с пылких чувств на холод логики, и она сама избавилась от своего «воплощения мужества и великодушия». Юные вампиры порой бывают редкостно глупы. Верно?

Оболочки…

«Значит, то, что я чувствовал в них – какой-то излом, какой-то узелок в плетении ауры, там, где его не должно быть, тень за внешним сиянием, – это правда?»

– Да, мальчик. – Заметно заострившийся взгляд почти резал. – А ты собрал их… зачем?

– Вас встревожило, что я собрал вместе все оболочки?

– Ты и правда не понял… Треть моего хмаля в оболочках. Ты собрал лишь часть. Первенцев.

Что?! Давление стало непереносимым, но наконец-то обретенное понимание было хуже. Куда хуже… Некоторые несоответствия, мелкие странности, замеченные за несколько лет изменения в поведении со- родичей – все внезапно сошлось в жуткой по своей неправдоподобности картине. Это не хитайцы… куда хитайцам до такого размаха. Треть? Нет, лжете, аур. Больше половины. Вероятнее всего, пять из семи… Конечно! Едва кто-то из Младших набирал достаточно сил, чтобы выделиться из толпы, как его приглашали