барьер...
— ЧТО?
— Милорд! — Шар полыхнул тревожной красной вспышкой. — Перестала отвечать станция в Швейцарии.
Вадим закрыл глаза. Все. Лёш. Алекс...
— Дождались... Дензил, поднимай всех. Пора поработать.
— Есть, милорд.
— Конец связи.
Алекс?
Мгновение молчания, от которого сердце успевает заледенеть, а потом связь вспыхивает огнем.
«Дим, не сейчас!»
«Атака?»
«Пробой. Готовься., мне... не сдержать... целиком... но я дам... дам тебе время...»
Пауза и яростный выдох:
«Сколько смогу!»
Секундное молчание. Напряженный взгляд вверх. Сжатые губы. Касание, от которого шар наливается мягким солнечным светом.
— Александр, Пабло.
— Я занят.
— Александр на связи. Пабло опять экспериментирует. Что случи...
— Готовьте станции к запуску.
Пауза.
— Вадим, ты же знаешь, готовность у них пока условная, — осторожно начал отец. — Еще не все отлажено, и работа в системе опробована только на...
— Станции к запуску. Отец, прошу. Это срочно.
Отец. Одно короткое слово. Здесь он его еще ни разу не говорил.
— Понятно, — негромко проговорил Александр. — Мы начнем подготовку сейчас же.
— Сколько времени вам нужно?
— Четверть часа. Плюс-минус. Все более-менее функционирует, идет обкатка оборудования. Осталось только дать мощность.
— Делайте... После сигнала сразу запуск. Пофазовый, с переходом в полный режим. Все по схеме. Доклады начальников станций — мне лично. Пока.
— Подожди!
Времени нет, совсем нет... но рука невольно замирает над шаром.
— Да?
— Держись, сынок... — негромко говорит глуховатый голос. — Мы в тебя верим... Удачи.
— Спасибо.
Беззвучный выдох. Новый набор на шаре.
Как иногда не хватает привычного «вызова», способного выдернуть любого откуда угодно и представить как лист перед травой! Четверть часа. Пятнадцать минут. Их еще прожить надо. Лёшка говорил, что и одна минута иногда тянется бесконечно. Лёшка...
— Аорру клан Милисски?
— Здесь, милорд.
— Швейцарская станция за тобой?
— Милорд...
— Я сейчас не спрашиваю, как вы ее прозевали, я спрашиваю, когда отобьете?
— Делаем все возможное, милорд.
— Значит, мало делаете! Магда, подключитесь. Попробуйте тоже из-под земли.
— Есть, милорд.
— Дим, ты все слышал?
— Да.
— Приводите там все в порядок и поднимай боевые группы. Сейчас пойдут прорывы, задача боевиков — защита мирного населения.
— Принято.
— Клод, на связь. Клод!
— Здесь, милорд.
— Немедленно оповещение людей. Задействуй все средства связи по серому коду. Ближайшие полчаса могут стать очень и очень жаркими. Служба слежения, за вами, как всегда, наблюдение и учет возможных зараженных. Вопросы есть?
— Нет, милорд. Милорд, это вторжение?
— Возможно. Работаем.
Так, теперь еще одно, важное: Алекс.
— Нинне?
— Да, Димушка. Мы слушаем. Я и Даниэль. Что-то случилось?
— Да. — Он стиснул подлокотник. — Да... Вы можете подготовить ваш алтарь прямо сейчас?
Пятнадцать минут — это очень долго. Это темнота зала, громадного и пустого, темнота, которую рвут короткие доклады по шару. То лаконичные и емкие, то напряженные и почти испуганные, то суховато- деловые, они текли нескончаемым потоком, словно смывая яростное нетерпение, остужая... и пока удерживая в рамках.
— Это правда тревога? Это не учебная? — настойчиво требует ответа подрагивающий голос.
Эти мне американцы...
— Не учебная.
— А... а что тогда делать?
— Клод, займись господином президентом.
— Есть, милорд.
— Вадим, боевики в готовности. Есть пробои?
— Пока нет.
Алекс еще держит... держится...
— Милорд, мы запустили вашу речь — ту, что писали две недели назад, о правилах поведения во время пробоев. Население паникует, но активно прячется...
— Прошел первый пробой! То есть оператор Службы слежения докладывает...
— К черту доклады. Куда?
— В океан, милорд. Далеко от берегов...
— Вода им пухом. Боевые команды, низкий старт. Сейчас пойдут сплошь, мелкими группами, но часто...
— Пробой в квадрате семь-семь-четыре-север. Кордова...
— Дьявол, у них еще ночь. Группа, на выход.
— Есть, милорд.
— Квадрат девять-два-север. Канада.
— Точнее!
— Город Кимберли...
— Принято, летим.
— Еще один, ЮАР, окраина заповедника...
— Львам приятного аппетита.
Бои уже идут. Но Алекс еще держится... держится.
Алекс и правда пока держался. Нити барьера рвались на глазах, каждый обрыв хлестал такой болью, словно огненной плетью прошлись, а серая тварь била и била не останавливаясь...
