Секунда сгорает в невидимом огне... секунда... секунда...
— Ничего, — наконец выдыхает Соловьев. — Совсем. Странно... Лик?
Дай-имон прикрыл глаза.
— Никого не слышу. Пусто.
— База, как у вас там?
— Как у троллей после национального праздника самогона. По периметру полный штиль, хоть спальник раскладывай.
— Этьен? Этьен Клэр? А где Терентий?
— Отошел. Тут, понимаешь, такие удобства, что мы по очереди ходим любуемся, как на музей. Сейчас его очередь, и мы не смеем оторвать командира от встречи с прекрасным...
— Клэр, кончай резвиться, а то лично тебе обещаю национальный праздник русалок Приморья «Суженый-ряженый» с тобой в главной роли.
— Извини, нервничаю.
— Ладно, отбой пока... — Лёш тронул ухо и снова настороженно всмотрелся в серый от дождя силуэт. — Не понимаю.
— Что-то не так?
— Да нет вроде. Просто отвык от тишины, наверное… Ладно, ждем.
Дождь, словно обрадовавшись вернувшемуся вниманию людей, припустил с удвоенной силой.
— Альварес, а Альварес... — После получаса ледяного (а точнее, мокрого) молчания терпение Стража Маттео предсказуемо иссякло.
Маттео вообще особым терпением не отличался, именно поэтому предусмотрительное начальство обычно ставило его в пару со Стражем Давидом (из евреев) или Стражем Точо (из североамериканских индейцев), чье терпение было безгранично и беспредельно и воистину прославлено в веках. Увы, сегодня этих достойных людей рядом не оказалось, поэтому члены группы уже успели заключить пари, сколько Маттео продержится без общения. Бэзил, к примеру, ставил на полчаса, Гиви (тоже из нетерпеливых) на пять минут.
— Что? — кротко отозвался Альварес, стряхивая с носа очередные капли.
— Проспорил, Гиви! — торжествующе шепнул рядом маг Валентин.
Он был чертовски хорошим чародеем и обещал стать отличным Стражем, кабы не азарт, заставляющий мужчину раз за разом ввязываться в сомнительные авантюры и бесконечные пари.
Гиви сморщил горбатый нос и с укором воззрился на Маттео. Но тот укоряться не собирался:
— Альварес, а ты с сильфами не цапался?
— Тебе-то что?
— Да интересно...
— Ну цапался.
Бэзил, который знает всегда и все, тут же вторгается в разговор:
— Сильфы нашего Альвареса не выносят со дня рождения милорда. Они в лепешку тогда расшиблись, обеспечивая ясную погоду, а потом кто-то из Координаторов поставил Ала на охрану периметра...
— Помню-помню я ту ясную погоду, — шепнул сердитый Гиви. — Тучи, ветер, вах! Женщины не знали, за что хвататься, эй. Прически треплет, юбки задирает... шайтан, не погода.
— Шайтан, шайтан. Еще скажи, что не полюбовался на ножки при случае!
— О чем говоришь, генацвале, я с женой был!
— Ну тогда сочувствую.
— Так это из-за Альвареса Служба пиара кипит уже который день!
— Я их понимаю. Такой шикарный праздник, и...
— Эй, потише...
Лёш, молча слушавший разговор, только усмехнулся. Дождь глушит все негромкие звуки, так что пусть шепчутся. Лишь бы не запускали ничего магического — ссои-ша чуют любые чары, словно акулы — примесь крови.
А что касается дня рождения Вадима, то Служба пиара все равно не смогла провести его так, как планировала. В прошлый раз он, Лёш, видно, так и не достучался до того, что у энерговампиров входит в понятие совесть. Если это понятие у них вообще имеется! Честное слово, иногда Соловьевым казалось, что пиарщики просто ненормальные, и Вадима можно было понять.
Пока служба монтировала ему подходящую биографию (впечатляюще изложенную в фильме «Со щитом»), Вадим соглашался. Биография имела такое же отношение к настоящей жизни «милорда», как фиалки к кактусу, рисуя в меру безупречный образ человека, которому не страшно вверить собственную жизнь. В меру. Излишне безупречная биография людей скорей отталкивает, чем привлекает, проверено. Так что Вадим предстал перед населением правителем смелым, хитрым, опытным, хотя, может, чуть вспыльчивым. Но вспыльчивость — недостаток терпимый и даже вызывает сочувствие. Словом, фильм — ладно.
Пока праздник детально планировали и, не особо спрашивая именинника, составляли списки мероприятий и гостей, Вадим терпел. Выбор, что важнее: мир или собственные желания — для него давно был определен. Нужно в свой день рождения принимать премьеров и президентов от России до Буркина- Фасо, так тому и быть.
Пока хищная стая таскала ему бесконечные списки бесконечных дел, Вадим с этим мирился...
Но когда обнаглевшие пиарщики попытались подобрать ему «подругу» (мол, было бы крайне полезно, чтобы милорд избрал в свои спутницы кого-то из людей, василиски, они чересчур... э... понимаете?), милорд предсказуемо взбесился, и пиарщики на собственной шкуре убедились, что вспыльчивость у правителя не совсем выдуманная. Три сотрудника пиар-службы до вечера разыскивались подчиненными, журналистами и прочим народом по всему миру, и никто не обратил внимания на то, что в кабинете милорда невесть откуда взялся аквариум с тремя рыбками: двумя клоунами и одной ядовитой зубаткой. Разве что Дензил заметил, но заставить Дензила проболтаться... да проще взять интервью у тех самых рыбок...
Так что пиарщикам было отчего кипеть и без фокусов Альвареса с погодой.
Тем не менее в основном праздник удался. Точнее, серия праздников, прогремевших по всему миру. По Сети шли бесконечные репортажи о гостях, подарках и фейерверках, бал транслировался в онлайн- режиме, по экранам показывали счастливчиков — призеров праздничных лотерей. Членам организации «Золотой галстук» раздавались билеты на будущие путешествия за Грань, в несколько детских домов заявились гадатели и принялись «отслеживать возможные переплетения судеб», то есть отыскивать подходящих приемных родителей, сильфы плели в небе радуги, зоопарку дарили мамонта... Словом, если кто-то не желал ничего знать о дне рождения Вадима, то ему надо было ослепнуть, оглохнуть и затвориться на три дня в подвале без окон и дверей. Сам именинник вымотался в ноль, и когда вечером следующего дня семья устроила ему тихий праздник с тортом и уютными посиделками за общим столом, он... словом, его лицо надо было видеть. Особенно глаза. Лёш несколько раз видел что-то похожее у Лины. Когда вымотанная феникс вечерами опускалась на свой «коврик» из раскаленных углей, и усталость на ее лице медленно таяла, растворялась в золотом пламени. Так и глаза нового брата. Они мгновенно посветлели, точно отогрелись, и Лёш невольно «поймал эхо»: удивление-тепло-счастье-нерешительность-покой, прилетевшие от вечно закрытого «милорда».
И был еще один момент.
Теперь, после Вадимова воскрешения и Димкиного похищения разница между двумя лицами сгладилась, и они были похожи... слишком похожи. Седые пряди в светлых волосах и улыбка, которая почти никогда не доходит до глаз. А когда Вадим оттаял при взгляде на торт с единственной свечкой, они и вовсе стали как близнецы. Правда, ненадолго. До того момента, как в переходе полыхнуло и девичий голос невнятно помянул карамбу. Вадим вскочил, поспешно открывая портал, и подал руку появившейся девушке. Очень милой девушке... если вам нравятся василиски.
— Мама, папа, познакомьтесь, это Беатриса.
Дружно поперхнувшаяся «молодежь» была одним из лучших воспоминаний этого вечера. Их восторженное: «Круто!» И мгновенно просиявшая мама. И Димка, показывающий «близнецу» большой палец в знак одобрения...
