— Лина?
— Ничего себе…
— Как интересно проявляется семейное воспитание, Лизетта, а?
— Довели девчонку.
Голос Лиз перекрыл гомон:
— И я требую для нее наказания! Ледяной купели.
Пол уплыл из-под ног. И показалось, что нечем стало дышать — так резко ударили эти слова. Мама, мама…
Фениксы притихли.
— Глава клана, не слишком ли?
— По кодексу за нарушение контракта и убийство клиента, за нарушение приказа и ложь главе клана, за подрыв репутации клана…
— Лизетта! — Анна вдруг оказалась рядом с внучкой, черные глаза горели, — Лизетта, достаточно! Прекрати!
— Хранительница!
— Не смей, слышишь?! Не смей!
И тут послышался самый неожиданный в пещере фениксов звук — мужской голос. И звон стекла. И слепящая вспышка, и грохот. И огненная волна, отбросившая Лиз назад.
— Лина… Лина!
И совершенно невозможное зрелище — лицо Лёша, близко, рядом. Я сошла с ума.
— Лина, ты цела? Очнись. Вадим, держи барьер!
И горячие руки Лёша на ее запястьях — у оков.
— Осторожно.
Зеленые глаза озаряются радостью:
— Заговорила, хвала Свету. Что это?
Голос прерывается и сбивается, но основное Лёш понимает. И ломать наручники не пытается — они просто исчезают во вспышке голубовато-белых огоньков, и тогда остается только сползти по стене — потому что ноги не держат. А сердце бьется глухо и больно.
Фениксы в пещере разделились — кто-то бился о голубоватую искристую пелену, отгородившую фигуру беловолосого ведьмака и уголок пещеры за его спиной, кто-то с интересом косился на Лиз, на которой сгорела куртка и сквозь прожженные дыры в рубашке светили ранее скрытые подробности — это что, татуировка в виде сердечка? У Лиз? Конец света.
А Хранительница Анна не отрываясь смотрит на Лёша.
«Ты, — беззвучно шевелятся ее губы. — Ты. Как?!»
— Цела? — не оборачиваясь, спрашивает Вадим. Раскрытые ладони недвусмысленно вытянуты в сторону фениксов.
— Да. — Лёш растворяет последние оковы, на щиколотках. — Да, все.
— Тогда уходим.
Глава 11
Добро пожаловать в наш дом
— Лёш! — Первое, что толкнулось в уши, когда темный камень пещер сменился уютными стенами гостиной Соловьевых. — Вадим, ну хоть ты… — продолжил сердитый голос, когда следом проявилась фигура блондина. — О, Свет…
Это Мила заметила груз на руках младшего сына. Карие глаза расширились. Любая мать потеряет самообладание, если ее драгоценные дети исчезнут среди ночи неведомо куда и зачем (причем несмотря на строгий приказ сидеть дома) и заявятся домой с неодетой девицей на руках. Ну да, с неодетой. Мать, судя по всему, планировала Купель с самого начала и… Лина закрыла глаза, представив, как она сейчас выглядит. Позорище, вот позорище же!
Хоть переносись.
Но куда в таком виде перенесешься… и в таком состоянии. Тело ныло и болело, по крови то и дело проплывали льдинки, сосульки и целые ледяные айсберги, глаза ломило. И сильно, остро и ярко — до тошноты ярко — ощущались переплетения магии… ауры.
Голод и боль.
— Лина?!
И женщина ошеломленно воззрилась на сыновей.
— Вы… вы где были, а?
— Мам, все хорошо, — дружно отозвались два голоса.
Слегка неуверенно, правда. И впрямь, что в ситуации хорошего для Соловьевых? Одни проблемы. Она попробовала шевельнуться — куда там, новая волна слабости вмиг отобрала дыхание. И даже зрение. Ох, преисподняя…
— Ты куда? Лежи! — почти испуганно ахнул Лёш.
— Одеться…
— С ума сошла? Дим, дай куртку!
— Сейчас, — неразборчиво пообещал второй и сделал неуловимый жест. С дивана вспорхнул плед и в момент накрыл и Лину, и ее спасителя. Стало теплее. Сразу. Бросило в жар. Феникс отмерз наконец от той убийственной дряни, которой ее накачали, и лихорадочно искал подпитку. Лина на миг испугалась, но напрасно — Лёша в качестве пищи Феникс почему-то не рассматривал, жадно приглядываясь к остальным. А остальные, ни о чем не подозревая, выясняли ситуацию.
— Дим, что случилось?
— Все нормально, никто не пострадал. Только Лина.
— Что значит — нормально? — пыталась добиться ответа Людмила. — Лёш?
— Потом, мам. Все дома?
— Все. Александр у соседей сверху. Что-то там у них с ясновидцами прояснить надо. Но он скоро вернется.
— Ничего, у него ключ есть. Остальные на месте? Вадим, барьер как?
— Сейчас замкну.
Светловолосый спокойно поднял голову вверх, и феникс ощутила, как прошла по стенам-окнам- дверям невидимая защитная волна. Мощная, очень мощная. Плеснула, взвихрилась и застыла, как вода, прихваченная морозом на лету. И намертво отрезала квартиру (оба этажа) от всех незваных гостей.
— Сделано.
— Хорошо, — отозвался Лёш с облегчением, и даже сквозь дурноту девушка почувствовала, как держащие ее руки расслабляются, как тает напряжение, которого она дотоле не замечала, тает и уходит, как вода в жаркий песок пустыни. — Удержишь?
— Да я в четверть силы, — негромко отозвался Вадим. — И он стабильный, на него много не тратится, ты же знаешь. Хоть год простоит.
Хорошо. Хорошо… Никто сюда не доберется. Ни жаждущая мести Лиз, ни яростная Катерина, ни… Никто из клана. Хорошо.
— Лёш, ну-ка, положи ее на диван, — скомандовал голос хозяйки дома, и стены послушно сместились, предъявив взгляду потолок — обычный ровный потолок. Светлый. Голова кружилась, и глаза так и норовили закрыться, чтоб не видеть ни этих стен, ни потолка, ни вороха подушек на этом самом диване. Закрыть глаза. Уткнуться Лёшу в плечо. И не смотреть, и ничего не видеть, и забыться — хоть ненадолго отрешиться от пещеры и суда. От яростных маминых глаз.
Нельзя.
— Так. А теперь живо рассказываем, где вы были и что все это значит.
На этот раз голос старшей чародейки был такой, что не ответить смог бы только сфинкс. Тот самый,
