— Я чуть-чуть, — младший опускает голову, но в голосе ни капельки виноватости, — немножко.
Вот голова упрямая.
— Немножко, — передразнивает Димка (а голова правда прояснилась… чуточку, самую капельку). — Самому же плохо будет!
— Ну и пусть. — Лёшка независимо пожимает плечами. — На двоих-то немного.
— Балда.
Но спорить нет сил, и Дим кое-как пристраивает гудящую голову на подушку.
— Но Дим…
— Брысь отсюда.
Уже на самой грани сна, когда перед закрытыми глазами закружились золотистые облака и неясные цветные картинки, Дим снова ощутил касание. Осторожное. Но отругать упрямого братца не успел. Заснул.
— Дим, а ты кем станешь? Как папа — Стражем? Я вот хочу в Стражи.
Дим отвечает не сразу. Раньше он бы сразу ответил «да». Он хотел. Стражи ведь не просто маги, а самые лучшие, самые храбрые. Они следят, чтобы Темные не нарушали перемирия, они выслеживают вампиров и демонов. И прорывы останавливают тоже они. И уже больше тысячи лет помогают маскировать магию от обычных людей и спасают, если что. Стражами были и отец, и дед, а двоюродная бабушка и вовсе стала Координатором. Вошла в совет Стражей и живет в Своде Небес.
Димка тоже хотел быть Стражем. Папа даже стал его учить потихоньку… еще тогда… И он, конечно, хочет защищать. Лёшку, Зайку мелкую. Маму. Да всех. Ведь прорывы сейчас стали чаще. Словно что-то гонит пришлых демонов из их прежнего мира. Надо защищать. Только…
— Дим?
В голосе младшего удивление, но Димка правда не знает, что ответить. В последнее время он слишком часто навещал Свод. Слишком внимательно смотрели на него люди в белых рубашках. Дим не знает, возьмут ли его в Стражи.
А хочет он этого вообще?
— Я не знаю…
— Вадим Соловьев? — возникший прямо посреди комнаты молодой Страж был строг и неприветлив. Лёшка быстро встает навстречу:
— Димка заболел. Не трогайте его сегодня.
— Болен? — Страж как-то разом оказывается у кровати, всматривается. Глаза пристальные и цепкие. Дим с трудом выдерживает этот взгляд. Так хочется закрыть глаза и не шевелиться. Совсем.
Лоб горит, губы горят, а в груди словно лед царапается. Надо было сказать, чтоб молчал. Лёшка не понимает, почему Дим не хочет ничего Стражам говорить про болезнь. Почему этот жар и холод достают старшего брата недолго, всего три-четыре часа, но часто, почти каждый месяц… и почему он не хочет помощи. А ему в такие дни хочется только молчать, потому что откуда-то накатывает злость, холодная, противная. И он врет Лёшке, что это просто осложнение после простуды… пройдет. Оно правда быстро проходит. Обычно.
Но что сейчас скажет Страж?
И почему он стоит рядом с Лёшкой? Непонятно, но почему-то Диму это не нравится… совсем. Что им надо от брата? Но Страж просто трогает Лёша за плечо.
— Сбегай-ка за водой, малыш. Сейчас мы поставим твоего брата на ноги.
Мелкий сияет и испаряется.
А Страж присаживается рядом.
— Очень плохо?
— Какая разница?
— Прости, Вадим. Мы просто… очень спешим.
— Что случилось?
Вопрос повисает в воздухе — вернулся Лёшка с Димкиной любимой чашкой. Страж не глядя проводит над ней ладонью и протягивает резко потеплевшую воду:
— Пей. И вставай.
— Да что случилось?
— Прорыв. На этот раз удалось захватить пленного.
…Стена разошлась, как занавеска, и Страж коснулся плеча, показывая, куда пройти.
Светлая, очень светлая комната. Темный изогнутый камень у стены. И на нем — человек. Нет… не человек. Он повернул голову… серая кожа и красноватые глаза, которые словно вышли из кошмарного сна.
И что-то кольнуло в груди, шевельнулось, тяжело заворочалось… холодок. Холодок, который… Нет. Нет, пожалуйста, не надо! Не сейчас!
Страж что-то сказал — он не услышал. Он смотрел только на серого. Серого…
— Ссои ша? — шевельнулись бледно-серые губы.
Дима шатнуло. Как он… откуда он это узнал?!
Я не хочу, не хочу это знать!
— Ссои ша? Антэски симэ?
Ледяная колючка словно прострелила плечо, пронеслась по крови, острой иголочкой ударила- ужалила в сердце.
Свод Небес Дим в тот день покинул не скоро. Когда он упал (вот же позорище, как девчонка из кино!), Стражи додумались вызвать маму… так что очнулся он под скандал. Мама разносила Стражей, те виновато что-то объясняли. Кажется, что они предприняли все меры безопасности, что такого не должно было случиться, что они недооценили глубину перенесенной мальчиком моральной травмы… и еще что-то, и еще.
Стражи честно извинялись, и Дим правда верил, что они не хотели плохого. Но он все равно не останется здесь. Даже для лечения.
Домой. Пожалуйста…
Ему было страшно. Страшно как никогда в жизни, хоть «холодок» сейчас молчал.
Домой. Подумать, что теперь делать.
«Холодок», нет, не «холодок» — холод, лед! Он не просто так шевельнулся — он
Он и дома очень тихий. Такой тихий, что мама что-то почувствовала.
Присела рядом, обняла.
— Ну, Дим, подними голову. Все будет хорошо.
— Правда? — Он старается улыбнуться, но губы как чужие.
— Правда, — какие у мамы глаза — покрасневшие, заплаканные, но ласковые, — правда-правда, все будет хорошо. Ты же слышал, они больше не будут тебя вызывать без твоей просьбы. Только если сам захочешь. Мы так решили. Все будет хорошо, Дим.
— Да. Спасибо.
Он старается верить. Послушно ложится отдохнуть, закрывает глаза, улыбается в ответ на мамино обещание приготовить к вечеру «пир горой» с его любимым тортом «Графские развалины». Если б можно было все исправить тортом.
