корчился от боли. Из-за фургона с пулеметом в руках показался Игорь. Он держал дымящийся ПКМ одной рукой и орал как сумасшедший:
— Лежать, суки! Лежать!
Из-за его плеча, любопытствуя, выглядывала Завета. Глаза ее блестели от возбуждения. На этот раз Игорь выручил всех, с облегчением подумал Костя.
— Чего ты с ними церемонишься?! — напал на него Игорь. — Бей прямо в лоб!
— Вам это так просто не пройдет! — прошипел главный.
— Заткнись, гнида! — Игорь наступил ему на оселедец. — Думаешь, я тебя не узнал? Скажи спасибо, что я вас пожалел. Руки! Руки! Обыщи их! — сказал он Косте. — Да не заходи ты со стороны головы!
Под взглядом остальных Костя чувствовал, что делает все неумело и даже чуть-чуть суетится. Он терпеть не мог, когда им командуют. У главного он обнаружил удостоверение.
— Какая-то «походная служба безопасности».
У остальных троих вообще никаких документов не было. Зато у каждого было по гранате РГД-5 и «вальтеру».
— Хорошие пушки, — одобрил Игорь, — забирай!
— Мы из днепровского куреня! Я выборный начальник! — снова подал голос командир.
— Мне плевать, кто ты такой! Здесь другая власть, советская.
— Эй!.. — произнес, пятясь, Сашка. — Смотрите!..
Из-за угла, там, где обычно поворачивал четырнадцатый троллейбус, вывернула толпа народу с оружием в руках и агрессивно направилась в их сторону.
— В машину! — крикнул Костя, стреляя поверх голов так, что улица сразу наполнилась падающими листьями.
Сашка все-таки выстрелил из подствольника, со счастливым лицом проследил за результатом своих усилий и последним прыгнул в кабину. Костя не стал дожидаться, когда он захлопнет дверь, рванул с места в карьер на пятой скорости, и они как ужаленные понеслись в сторону парка. Стреляли по ним или нет, никто так и не понял. Пришлось ехать в объезд, чтобы не попасть в засаду, потому что если бы они поехали прямо, то у них оставалась бы только одна дорога и перехватить их было парой пустяков. К тому же Костя боялся, что турки по всем правилам перекрыли Университетскую улицу, но обошлось. То ли у них не хватало сил, чтобы оцепить район, то ли они были беспечны, а скорее всего, просто плохие вояки.
— Нам повезло, что мы нарвались на националиста местного разлива, — сказал Игорь, опустив ПКМ на пол. — Зовут его Тарас Ямпал. Он мнит себя большим политиком. Если бы это были настоящие боевики, они бы вначале стали стрелять, а потом разбираться.
Мимо «Золотого кольца» на Южном автовокзале они пролетели как стрела. Напротив цирка застыла вереница трамваев. Здесь было удобное место для засады: дорога проходила в низине и все было как на ладони. Из переходов лилась вода. В районе Вечного огня еще виднелись остатки колючей проволоки. Год назад в газетах писали о том, что Рада под давлением «наци» все же поменяла конституцию. Оппозиция воспользовалась этим и провела закон о «титульной нации». Регионалы стремительно теряли власть из-за бездарной политики «двух стульев». Некоторые из них тайком поддерживали «оранжевых», которые могли стать реальной властью на следующих выборах. Сам Виталий Ясулович был не против втихую сыграть под дудку «наци». Это было обусловлено целым рядом причин, и главная из них — огромный долг перед МВФ. По сравнению с ним все остальные экономические игры регионалов выглядели по меньшей мере как невинные шалости. Как всегда, разыгрывалась комбинация «ты мне, я тебе». Без поддержки «оранжевых» ни один проект не мог быть проведен через Раду. Виталий Ясулович забыл о своих предвыборных обещаниях и погряз во лжи и двусмысленности. О русском языке никто уже не заикался. Считалось, что русскоязычное население свыклось с реальностью и ждет как манны небесной вступления в ЕС.
Итак, благодаря попустительству и близорукости партии власти — регионалов и, разумеется, неуемными стараниями Олеси Тищенко население Украины было поделено на три категории. «Титульная нация» — коренное население, говорящее по-украински, поклоняющееся «трезубцу» и являющееся паствой Украинской национальной церкви, получила паспорт оранжевого цвета; этномутанты — категория граждан, стремящихся к натурализации, активно изучающих украинский язык и лояльно относящихся к центральной власти, — желтый паспорт; остальное население — паспорт черного цвета. Последних оказалось больше всех. Они лишались права голосовать, быть избранным во все сферы власти, а также права на работу в государственных учреждениях. Для слежки за ними вместо упраздненной СБУ была создана ППУ. Правда, вначале ППУ предназначалась прежде всего для подавления оппозиции в Крыму. Третий отдел ППУ работал по выявлению неблагонадежных, каковых принуждали регулярно отмечаться в полиции. Таким образом, передвижение их было ограничено. Они были лишены средств информации и доступа в интернет. Их телефонные разговоры прослушивались. Говорить по-русски разрешалось только в кругу семьи. Специальные люди следили, на каком языке говорит человек вне дома. Процветало всеобщее сексотство. На каждом углу висели ящики оранжевого цвета. Любой желающий мог отправить письмо в ППУ.
В Донбассе начались массовые протесты. Людей хватали на улице без разбора. Врывались в квартиры и частные дома. На витринах магазинов (там, где их еще не успели разбить), принадлежащих русским, рисовались пятиконечные звезды — для того чтобы их не посещали украинцы. Словно в назидание и насмешку, на холме, там, где во время Великой Отечественной войны был немецкий концентрационный лагерь, возвели новый и быстро его заселили. А когда провозгласили отделение Восточной Украины, толпа разнесла лагерь в щепки, разогнав всех прихлебателей и освободив заключенных.
Это был первый «оранжевый» концентрационный лагерь в Украине. Позднее их возникло на всей территории страны великое множество, от Карпат до Луганска и Харькова, включая и Яновский лагерь смерти во Львове.
Костя долго удивлялся, почему Олеся Тищенко после выборов сразу же затянула гайки. А потом, вспомнив, что Ященку убили те же самые пиндосы, все понял: потому что, отрабатывая хлеб за Ященку, который не выполнил политический заказ пиндосов и Евросоюза, посадивших Украину на кредитную иглу, Олеся не могла быстро привести их план в действие без самых радикальных методов. Если считать, что три балтийские проститутки не доплюнули с правами человека, то Украина всех переплюнула. А Ященка сыграл в ящик, вспомнил Костя самый свежий анекдот в мире. Не помогла ни шагреневая кожа на морде, ни волосатая рука дяди Сэма. Когда его убили — демонстративно, в центре Киева, — Запад, конечно, обвинил во всем Виталия Ясуловича и Россию. Якобы только они были заинтересованы в смерти экс-президента, а Олеся вроде бы как и не при чем, хотя именно Ященка отбирал у нее пресловутые пять процентов электората. Эту смерть долго смаковали и обсасывали со всех сторон, пока и обсасывать уже стало нечего. Бедный Ясулович, слезно просился в ЕС но его не брали по одной-единственной причине: Украина была настолько бедна по меркам, ЕС, что еще один голодный рот им попросту не был нужен. Хватало своей бедности, от Испании до Греции.
Националисты тут же сочинили красивый героический миф, будто бы Ященка сделал себе харакири на Владимирской горке, с надеждой глядя на Запад. Царственным жестом он выложил кишки на ступени памятника Владимиру Святославичу и взял клятву со своих сторонников не сворачивать с избранного пути. С этими светлыми мыслями, закусив от боли язык, он и отдал Богу душу. Вроде бы он таким образом завещал быть твердым и непоколебимым в борьбе с Россией. Каждый год в день его смерти кто-нибудь из фанатиков, а то и целая группа вспарывали себе животы на этом же месте. Полиция не могла уследить, и тут же в кустах обычно стояла даже не «скорая помощь», а обычная труповозка, ибо фанатики не оставляли себе ни единого шанса: как только желающий втыкал в себя кухонный нож, помощник добивал его обухом топора, потому что найти настоящую катану было невозможно. Так красивая японская традиция, отточенная столетиями и имеющая глубокий философский смысл, превратилась в заурядное самоубийство. Вскоре на них махнули рукой: психи, они и есть психи — националисты, одним словом.
На самом же деле, по заданию ЦРУ Ященку тихо и банально застрелила жена, и не где-нибудь, а в спальне, напоив до бесчувствия, дабы смерть его была легкой и безболезненной. Но кто же признается, что твоего вождя застрелили в стельку пьяным? Вот и придумали миф, который периодически разоблачали в прессе левые журналисты. Украинская Православная церковь Киевского патриархата тут же канонизировала его как святого. И теперь в церквях и соборах Киева молились на его икону.
