ставить в кондуктор для сверления, то ствольная коробка у нас не получалась. Уж очень сложную фрезеровку необходимо было произвести, а наш примитивный станок этого не предусматривал.
Одну коробку с окошком для боковой зарядки магазина все же вымучил. Вместо фрезерной операции, которую можно было выполнить за полтора часа на нормальном станке, детали доводил до ума ручными шаберами, не разгибаясь с утра до вечера шесть дней подряд.
Для решения вопроса нужно было найти другой подход. Ясно, что с нашими возможностями получить из стали более точное литье не удастся, поэтому решил поступить, как когда-то ее изобретатель – выплавить из латуни.
В Испании, наверное, самое большое в мире месторождение цинковых кристаллов (не помню, как они правильно называются), поэтому латунь здесь льют со времен древнего Рима. Но и дерут за нее немало, за сто фунтов в слитках уплатил две тысячи семьсот шесть пиастров. После выплавки ствольных коробок и затыльников на приклад осталось около четырехсот килограмм латуни, которую решили прокатать в листы для изготовления капсюлей и гильз.
В общем, с винтовкой возни было много, но работать оказалось интересно. Фиксацию ствола и магазина на выходе из ствольной коробки, кроме короткого деревянного цевья, дополнительно к пайке обеспечили посаженными «на горячо» стальными вытянутыми кольцами.
Над эталонными деревянными изделиями – прикладом, цевьем и револьверными щечками тоже просидел пять дней. Потом отдал деревенскому плотнику, о котором говорили, что он отличный краснодеревщик, и пообещал платить ему за каждый ореховый комплект один пиастр. Не знаю, где он брал материал, но через два месяца приволок мне триста двенадцать комплектов, хорошо отполированных и обработанных какой-то водоотталкивающей пропиткой, и стал одним из богатейших крестьян моего феода. Кстати, он – папаша горничной, которая преподносила мне новогоднее угощение.
С прицельными приспособлениями ничего нового не выдумывал. По оси верхней части рамки револьвера выфрезеровал продольную канавку, а на ствол впаял полукруглую мушку. Такую же мушку впаял и на край ствола винтовки, а откидывающуюся простенькую прицельную рамку решил разметить при испытаниях.
Для проверки работоспособности затвора и механизма подачи патрона и выброса отстрелянных гильз, а также пробных стрельб, как из винтовки, так и из револьвера, нужны были боеприпасы. Это потом мы наделали просечек для вырубки донышек, да оправок для бортовки и гибки закраины, а также пуансонов и матриц для горячей вытяжки стакана, но в самом начале по сотне гильз пришлось тупо выточить из отлитых заготовок.
Не стал делать гильзы одинаковыми, как в американском изначальном варианте, все-таки мой порох – не дымарь. Для револьвера остановился на размере десять на двадцать четыре, а для винтовки – десять на тридцать четыре.
Пулелейки сделал под пули типа «Минье», с воронками под стальной конус, которые под давлением газов распираются и служат для плотного движения по каналу ствола. Только винтовочную изготовил остроносой, весом семнадцать с половиной грамм, а револьверную – с обрезанным носиком и весом двенадцать грамм.
Испытания образцов проводили не в замке, а за озером в лесу, дабы не смущать ни охранников, ни дворню. У нас вообще никто не знал, чем мы с Иваном занимаемся, даже Андресу вход в мою личную мастерскую был закрыт. Взяли с собой найденную в подвале гнутую древнюю кирасу и четыре доски.
Два револьверных барабана по шесть выстрелов и два винтовочных магазина по четырнадцать – выпалили в белый свет, привязав оружие к дереву и дергая веревкой за спусковой крючок. После этого внимательно осмотрели, но ни люфтов, ни малейших нарушений конструкции не нашли.
Лично для меня это была просто работа, впрочем, не буду обманываться, молодую душу распирала гордость, но все равно, надо было видеть горящие глаза Ивана. Даже позволил ему первому произвести выстрел.
Револьверная пуля прошила трехмиллиметровую стальную кирасу, с десяти – пятнадцати шагов сделала глубокую вмятину, а с двадцати – пробила две доски-пятидесятки. Патроны с ослабленной навеской пороха работали хуже, поэтому мы их забраковали.
Винтовочная пуля пробивала кирасу с двухсот шагов, с четырехсот шагов пробивала три доски, а на пятистах – две, а в третьей застревала. Затем Иван за полминуты с дистанции в двести шагов прошил кирасу четырнадцать раз.
– Михайло Якимович, – потрясенно говорил он, накрутив на палец длинный ус и глядя на винтовку широко открытыми глазами, – да с такими винтовыми аркебузами мои полсотни казаков смогут полк швейцарских кирасир остановить.
– Хе, Иван Тимофеевич. Мы с тобой еще картечницу да минную мортирку не сладили. Так что смело можешь добавить к швейцарцам два полка лучших в Европе ляшских конных латников. Твоя подготовленная полусотня всех положит.
– Верю! Теперь верю, коль Господь дал тебе столь громадные знания, достоин ты скипетра великого князя или короля, о котором думы твои. Верю, сможешь поднять и сможешь донести.
– Смогу. Если только ты поможешь, Иван.
– Как же не помочь? Кто я такой, чтобы противиться воле Господа?!
– Тогда будь готов учиться, чтобы возглавить не пятьдесят казаков, а пятитысячную армию, и это для начала.
– А учить будешь ты?
– Да. Или ты во мне сомневаешься?
– Не сомневаюсь. В мире нет ученого, который знает малую долю твоего. И не верю ни в какого аглицкого механикуса. Только
После этого испытания и последовавшего за ним разговора отношение Ивана ко мне внешне как бы и не изменилось, но стало гораздо теплее, и я это чувствовал. Что же касается этого оружия, то он в него влюбился.
Подготовка серийного производства давалась нелегко, особенно изготовление металлорежущего инструмента и технологической оснастки. После того как мы внедрили револьверную головку для расточки барабана, кондукторы для сверления и гибки деталей, просечки различной конфигурации, а также шаблоны, мерительные скобы и мерные пробки, прошло три месяца. Теперь можно было запускать серию, но времени у меня не осталось, пора было отправляться на практику в море. Иван же изъявил желание лично выкупить сотню попавших в рабство казачат-подростков, не только физически пригодных, но и психологически готовых присягнуть и взять в руки оружие. Мы долго обсуждали этот вопрос, определялись, как необходимо действовать, но он почему-то не считал это дело сложным. Чтобы он чувствовал себя в дороге нормально, изготовили ему два револьвера, а также плечевую кожаную гарнитуру с патронташем на сто патронов и кобурами для скрытого ношения оружия. К этой же гарнитуре была подвешена половина мешочков с золотом.
Антона приодели, как и Ивана, в гражданское платье и добавили к его метательному вооружению еще один скрытый пояс с восемью клинками и отделениями для переноски денег.
Прощаясь у каботажного судна, отправляемого в Марсель, просил Господа о добром пути для них и счастливого возвращения. Очень надеялся, что, когда через полгода вернусь с практики домой, увижу результаты поездки.
Глава 3
В рынду пробили три склянки – ровно полдень. Возвращаясь из дальнего похода, мы входили в порт Малаги. Сегодня, двадцать четвертого сентября тысяча шестьсот семьдесят девятого года, прошел ровно год и один месяц с момента побега из рабства и объединения сознаний – моего, живущего ныне, и моего, вернувшегося из будущего на триста тридцать три года назад.
