улетучиваются. Тогда мужики посылают карьеру к черту. Весь Голливуд живет на этой третьей степени».
В кабинете жарко, или ему так кажется? Джилл Таун – стройная, изящная, гибкая. Короткие рыжие волосы, горящие ярче листьев на Пятой авеню, обрамляют узкое скуластое лицо, подчеркивая сияние зеленых глаз и мягкую белизну безупречной кожи. Под расстегнутым медицинским халатом на ней нитка черного жемчуга, простая белая блузка и обыкновенная темная юбка до середины икры, что подтверждает еще одно изречение Микки: «Девчонки украшают собой одежду, а не наоборот».
Но в голосе звучит странная нотка, граничащая с подозрительностью.
– Мне передали, что у вас что-то срочное.
Воорт говорит, что ее имя всплыло при расследовании. До сих пор уловка срабатывала.
– Вот как? – Во взгляде вызов, и Воорт вдруг замечает янтарный ободок вокруг зеленых глаз. – Каком расследовании?
– Сначала, если не возражаете, я хотел бы задать пару вопросов.
– Возражаю, – говорит она и повторяет: – Каком именно расследовании?
– Полиция Сиэтла попросила нас помочь в одном деле.
– Да неужели! – Теперь ее словно что-то развеселило. – Подумать только, в Нью-Йорке столько работы, а вам хватает времени помогать полиции аж в Сиэтле.
Странный ответ – какой-то неправильный. И она становится все агрессивнее.
– Их подозреваемый – научный сотрудник продовольственной компании в Сиэтле, – продолжает Воорт, – и в деле возникли некоторые связи с Нью-Йорком. Мошенничество.
– Не сексуальные преступления? – Она откидывается на спинку вращающегося кожаного кресла, во взгляде – открытая враждебность. – После утреннего звонка на Полис-плаза я думала, что вы работаете в отделе сексуальных преступлений.
– Не только. – Воорт понимает, что попался.
– Что вы хотите знать?
– Ваше имя нашли в записной книжке этого человека, и мы хотели бы знать, не был ли он вашим пациентом. Его зовут Лестер Леви.
Не отрывая взгляда от его лица, доктор Таун поднимает трубку телефона и спрашивает секретаря:
– Есть у нас пациент из Сиэтла по имени Лестер Леви?
Несколько секунд ожидания.
– Нет.
– Алан Кларк?
– Нет.
– Фрэнк Грин? – Воорт вспоминает записанное на салфетке Мичума имя человека из Ланкастер- Фоллза в штате Массачусетс, которого они с Микки пока не смогли обнаружить.
– Сожалею, – говорит она, ничем не выражая этого сожаления. – Закончили?
– Мичум Киф, – произносит Воорт.
Она бросает трубку на рычаг. Откидывается на спинку кресла. Воорт не может понять, потому ли это, что она знает Мичума, или ей надоело играть по правилам.
– Давайте покончим с этим. Никогда не слышала этого имени, – говорит она. – И мне надоело, что ваши люди меня изводят.
– Полиция изводила вас? – удивляется Воорт.
Она раздраженно фыркает.
– Полиция. ФБР. Министерство юстиции. Или как там вы себя назовете на этой неделе? У меня уже в глазах рябит от значков и ламинированных карточек. Я предупреждала мужчин, которые приходили ко мне домой в сентябре, и женщину, которая заходила позже. Я поговорила с юристом, ведущим дела о нарушении гражданских свобод. По его словам, я могу обращаться в суд.
– Погодите минуту, – говорит Воорт, поднимая руки, так что прелестное разгневанное лицо вдруг оказывается словно в рамке. Такие лица ему случалось видеть на обложках журналов, но не в жизни. – Я действительно не понимаю, о чем вы говорите.
– Да ну? Вы забрели сюда случайно?
– Я этого не говорил.
– Да, вы вместо этого наплели что-то про Сиэтл. Этот разговор с вашей братией – последний. Последний. Скажите тем, кто вас послал, что в следующий раз я получу распоряжение суда, запрещающее вам лезть в мои дела. И скажите им, что я не перестану делать то, что делаю!
Доктор Таун встает. Лицо ее горит почти так же ярко, как волосы.
– Меня ждут пациенты. – Она выходит из-за стола. – Люди, которые действительно больны. Им нужна помощь, и они честно говорят об этом.
– Вы правы, – признает Воорт. – Я солгал.
Она останавливается у двери; грудь тяжело вздымается и опускается от гнева.
– Я не занимаюсь расследованием официального дела. И в Сиэтле нет научного сотрудника, у которого в записной книжке значится ваше имя. И записной книжки тоже нет.
Склонив голову набок и сложив руки на груди, с каменным лицом она дает ему несколько секунд для объяснений. Теперь, стоя лицом к двери, Воорт видит целую галерею цветных фотографий в серебряных рамках – все сделаны в странах третьего мира. Вот доктор Таун на яке в заснеженных горах, вот в джунглях, в афганской деревне, в африканском лагере для помощи голодающим, судя по знаку Красного Креста на грузовике у нее за спиной. На этом последнем снимке доктор Таун одета в рубашку цвета хаки с погонами и открытым воротом. На шее висит стетоскоп.
Пациенты на фотографиях едва живые – ходячие скелеты. Снимки – мрачное посвящение нищете или свидетельства о ней. Воорт практически чувствует запах испражнений, слышит гудение мух, плач голодных детей.
Рядом с фотографиями висит благодарность от «Врачей без границ».
– Не знаю, как вам объяснить, – начинает он, – потому что и сам толком не знаю, что ищу. Но ваше имя было в списке. Его мне дал друг. Он убедил меня: у людей из этого списка – их имена я вам называл – могут быть какие-то неприятности. Но ничего не объяснил.
Доктор Таун явно готова в любую секунду выйти из комнаты.
– Я надеялся, что вы сможете мне что-то подсказать, – говорит Воорт. – Я доверяю этому человеку и обещал помочь, но я понятия не имею, что это за люди или почему ФБР говорило с вами. Мы с напарником проверяли людей из списка – вот все, что я могу сказать. Это правда.
– Что значит «проверяли»?
– Расспрашивали. Пока что мы узнали о двух мужчинах из других городов.
– Что за чушь?
– Послушайте, – Воорт надеется, что она почувствует его искренность, – мне, наверное, не следовало врать вначале… у копов это вошло в привычку… давать как можно меньше информации… но вы пока единственная… не хочу пугать вас, но те двое погибли… несчастные случаи.
– Несчастные случаи, – медленно повторяет она.
– Так нам сказали в полиции тех городов, – отвечает Воорт.
– Вон отсюда, – говорит она. – Не смейте угрожать мне. И не смейте снова сюда приходить.
– «Врачи без границ», – говорит Микки, когда они встречаются на Полис-плаза, один. – Это организация, которая посылает помощь в разные страны, верно? Куба, Ливия. Вроде Красного Креста. Отправляются куда угодно, дозволяется это законом или нет.
Воорт обдумывает сказанное.
– Странно. Мичум что-то бормотал о политике. Он сказал, что греческое слово «идиот» в древних Афинах означало человека, который не интересуется политикой.
– У греков была политика, у американцев есть деньги. И вообще мы с тобой скромные детективы из отдела сексуальных преступлений. Но леди, похоже, из несговорчивых.
– Из несговорчивых? Да такая доконает даже роденовского «Мыслителя».
