– Это покруче, чем та чушь, что нес мой дядюшка Тони, когда я мальчишкой жил в Индиане. Джек, поболтайте тут с детективом Воортом несколько минут. Дайте мне этот список с именами и номерами карточек социального страхования. Джек, расскажи ему все, что он, вероятно, уже узнал от нее.
Воорт понимает, что агент Кей сейчас пойдет в более защищенное место и позвонит в Вашингтон или возьмет, возможно, имеющиеся в Бюро досье на людей из списка Мичума. Если он что-то найдет, то, в зависимости от своего положения, позвонит в Вашингтон и попросит инструкций или решит сам, делиться ли информацией с Воортом.
– Готов спорить, вы и представить не могли, когда поступали на работу, что будете защищать людей вроде нее, – с неодобрением говорит Джек Богданович, когда стеклянная дверь захлопывается.
– Что вы можете о ней рассказать?
Агент встает, подходит к боковому столику и кладет пончик на бумажную салфетку. Воорт делает знак, что не голоден.
– Наши ребята за границей говорят, что Хусейн подхватил какого-то тропического паразита. Врачи не могут с этим справиться, и болезнь может выбить его на несколько месяцев, полностью вывести из строя. Пот. Лихорадка. В это время Хусейн лежит в лежку. И конечно, не может управлять организацией.
– Откуда вы знаете?
– Мы знаем. А еще мы знаем, что она – специалист по этому червю или жучку, в общем, что оно там есть. Она приезжает с лекарством, которое на время усыпляет эту штуку. И Абу бен Хусейн может работать. Потом зараза просыпается, усиливается, и ему снова нужно лечение. И эта краля тут как тут. Ей кажется, что, если с ним цацкаться, он переменится. Цитировала мне Библию. Любите врагов ваших, и все такое прочее.
– Но где она с ним встречается, если он прячется?
– «Врачи без границ», чтоб их разорвало. Она летит в Хартум, Ливию, Гавану – дюжину мест, где есть лагеря беженцев и где его принимают, и мы ничего не можем сделать. Она проводит там по нескольку недель кряду. В один прекрасный день он просто объявляется там.
– А что она сказала вам, когда вы пытались с ней поговорить?
– А что, по-вашему, она сказала? Ее родители были миссионерами, и у нее бзик на почве благотворительности. И пацифизма. Когда вспыхивает война, таких людей всегда убивают первыми.
– Миссионеры? – Воорт представляет доктора Таун в детстве: маленькая девочка стоит рядом с одетым в черное мужчиной, держащим Библию. У девочки косички. На ней отутюженное белое платьице, блестящие черные туфельки, руки сложены перед грудью. Она где-то в тропиках, под пальмой.
– В Заире, – отвечает агент. – Она выросла в миссии – в абсолютной глуши, если посмотреть на карту. У ее родителей был печальный опыт взаимодействия с ЦРУ, и теперь она не желает слушать представителей власти. Ни нас, ни их.
Воорт просто ждет объяснения.
Богданович говорит, продолжая жевать пончик:
– В конце шестидесятых был такой конголезский руководитель по фамилии Лумумба. Заир тогда назывался Конго. Патрис Лумумба. Он был коммунистом, а в те времена это кое-что значило. ЦРУ помогло свергнуть этого типа. Черт возьми, да все Конго стало бы красным, не сделай они этого. Насколько я понимаю, в какой-то момент отец доктора Таун помог им – дал информацию о людях Лумумбы. Он не понимал, что должно произойти. А произошла настоящая бойня. Когда начались бои, половину его прихожан вырезали. Он целую неделю хоронил тела. А в Заире все равно установилась диктатура. После этого ее отец никогда не слушал ничего, что говорили люди из правительства – любого правительства. Цэрэушники пытались использовать его для получения информации, но он их прогнал. И до последнего дня винил себя за те смерти.
– Откуда вы это знаете? – спрашивает Воорт, думая: «Великолепно, теперь мы можем добавить в это разрастающееся месиво целую страну – Заир».
– Она рассказала, когда посылала меня к черту.
Их прерывает возвращение Майка Кея, несущего пару бумажных папок. Он, похоже, успокоился: как оказалось, ФБР располагает информацией только о двух людях из списка Воорта: докторе Джилл Таун и Алане Кларке из Монтаны. Его облегчение явно связано с тем, что ФБР не будет втянуто в неприятную историю; так, во всяком случае, считает Майк Кей.
– Кларк относился к тому типу людей, кому желаешь несчастного случая со смертельным исходом, – замечает старший агент ФБР.
Воорт просматривает досье.
– Можете вообразить существование связи между организацией бен Хусейна и людьми Алана Кларка?
Пожатие плечами.
– Возможно, продажа оружия, но не более того. Эти ребята из военизированных группировок поддерживают себя, грабя банки или продавая оружие, и никогда не знаешь, кто покупатель, а когда дело доходит до выгоды, они не задают вопросов. Спросите в Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии и взрывчатых веществах. Они могут что- то знать о торговле оружием.
– Разве нет закона, который вы могли бы использовать, чтобы не позволить ей лечить бен Хусейна? – спрашивает Воорт.
– Никто не может доказать, что она его лечит, и никто не доказал, что он стоит за терактами. Мы знаем это, но фактов предоставить не можем, а они требуются, чтобы арестовать ее как соучастницу по закону о терроризме.
В досье нет ничего полезного. К одиннадцати часам Воорт уже задал вопросы в Бюро АТО – еще одно всплывшее в расследовании правительственное учреждение – и теперь ведет «ягуар» через мост Джорджа Вашингтона в Нью-Джерси, где поворачивает на север вдоль парка «Пэлисейдс» – в Вест-Пойнт.
Ему не просто примирить противоречивые чувства к Джилл Таун, с которой он едва знаком: отвращение из-за ее готовности лечить кое-кого из пациентов – и восхищение ее храбростью, ведь она может заболеть сама, помогая иностранцам. Влечение к ней усиливается еще больше, приходя в столкновение с его профессиональным суждением.
«Мы всё воспринимаем по-разному. Она врач и должна лечить всех, кто к ней обращается, а я полицейский и должен арестовывать убийц, хоть и знаю, что их могут освободить. Потому что такова инструкция. Сколько раз я брал их с поличным и вместо того, чтобы пристрелить, надевал наручники, зная, что адвокаты, возможно, их вытащат?»
Воорт пытается сосредоточиться на профессиональных вопросах и вспомнить, что известно о смерти Мичума, но информация уже охватывает такую обширную область, такие широкие массы людей и такой круг теорий, что неясно, как к этому всему подступиться. А в глубине души живет тревога за Джилл Таун. Он звонит ей на работу и узнает, что пока у нее совершенно обычный день и что полицейский оказался полезным, развлекая перепуганных детей в приемной разными историями.
Воорт ощущает укол ревности к оказавшемуся полезным полицейскому.
Микки уже должен бы приземлиться в Сиэтле.
Территория Военной академии сухопутных войск в Вест-Пойнте, где Воорт в последний раз был на выпуске Мичума, занимает пятнадцать тысяч акров на западном берегу реки Гудзон недалеко от горы Сторм-Кинг, ниже развалин Форт-Патнама, где служившие в Континентальной армии предки Воорта сражались с подошедшими из Форт-Ли британцами. Поскольку Воорты по-прежнему живут и хозяйничают на фермах в долине реки, в детстве он с родителями часто посещал городки, парки и форты на берегах Гудзона.
Однако главное его воспоминание о Вест-Пойнте оживает, когда Воорт пешком выходит на плац, в тень готической Кадетской капеллы. Он вспоминает Мичума в день окончания академии – среди моря курсантов на этом поле. Мичум подбрасывает шапку в воздух. Сотни белых шапок подхвачены свежим ветром долины Гудзона.
Воорт не предупредил о своем приезде, поскольку не был уверен в реакции академической бюрократии на полицейский запрос по телефону. «Иногда, – говаривал отец, – лучше предупредить источник о своем приходе, чтобы он мог подготовиться. Но в иных случаях неожиданный визит приводит к
