занимавший офицер Хилькин для ночлегу биваки в ответ сказал им: «Если бы эти люди не были столько добродушны и послушны своему начальству, то они не были бы так голы, да вы не смотрели бы на них теперь с таким презрением». За Парижское сражение я получил в награду чин поручика.
В конце сей книги приложены будут в копиях мои рескрипты, грамоты и патенты.
Во время кантонир-квартир нам выдали на солдат из взятой во Франции контрибуции сукно на обмундирование, и в течение стоянки люди наши сделались одетыми все хорошо. И народ от хорошей пищи поправился от изнурения, старую аммуницию большею частию пожгли и побросали, лошадей так же поправили.
В первых числах мая получили повеление выступить в Россию. Вышли в поход, шли мимо Бове на Компьен, где я был в Компиенском дворце, видел один покой весь зеркальный превосходной работы, видел также подбитую Наполеона кровать ядром, также кресло, подбитое ядром, пробитый свод в кавалерской зале гранатою, а туалет зеркало Марии Луизы пробито пулею в самый центр. Был в придворной церкви, осматривал все покои, удивительнаго ничего не нашел, кроме зеркальнаго покоя, богатой кровати, которая подбита ядром в ногу, видел также медную ванну, вылуженную Марии Луизы, в прочем не было особых редкостей, библиотека была вывезена. С перваго ночлега у нас бежало лучших солдат 12 человек, со второго еще более, так что в три похода ушло из роты 50 человек и очень много осталось из всех полков, почему для собрания их и поимки весь корпус остановился на квартирах, и посылали офицеров отыскивать, многих привели, а некоторые остались там навсегда неотысканными. Вот как рады были идти в свое отечество, в котором знали, что по приходе найдут все возможное притеснение, так и случилось при вступлении в Россию: государь объявил войскам, что дает в своем отечестве оседлость; право, он сдержал свое слово, как увидали впоследствии, о чем сказано будет в другом месте.
Собравши несколько беглецов, выступили в поход, шли чрез Ахен прямо к Рейну на Кельн по квартирам довольно спокойно и не имели недостатка в продовольствии. Перешли Рейн, продолжали далее чрез Саксонию на Мейсен, оттуда чрез Пруссию в Польшу чрез Познань, когда стали подходить ближе к России, то нас принимать стали на квартирах весьма не дружелюбно и уже увидели от своих начальников вводимую строгость со всеми прусскому обычаю притеснениями. Наконец, вступили в свою границу в город Ковно, тут увидели, что уже отошло наше хорошее заграничное содержание, но даже квартир порядочных не отводят и не дают дров сварить себе пищи. До вступления в свои границы во время бивак, хотя и был иногда недостаток в продовольствии довольно ощутительный, зато, когда стояли по квартирам, тогда всегда имели без недостатка продовольствие изрядное, иногда весьма хорошее. Между нашими солдатами не было за границею вовсе пьянства, также и воровства. Даже жители удивлялись и хвалили русских за нравственность. Напротив, когда вступили в свои границы, то открылось между солдат воровство и пьянство, драки с мужиками, чего за границей вовсе не было слышно, причина тому есть то, что солдат, бывши за границей, гораздо лучше был содержан, нежели в своем отечестве, отчего открылись побеги, при том по вступлении в Россию взялись за строгость более, нежели за границей во время заграничных походов, притом самое изнурительное для людей ежедневное ученье и нередко с жестоким наказанием, отчего много стало больных и была смертность. Вот причина изнурения людей в русской армии и истребления преждевременно большей части солдат.
… В 9 часов утра вступил в город Париж отряд казаков, вслед за ним въехали император Александр и король Прусский, окруженный блестящей свитой, за ними пошли гвардия и прочие войска. Народ, увидев императора, закричал: «Vive Alexandre, vive lempereur», и крик этот отозвался в городе далеко; он не умолкал до прибытия государя на Тюильрийскую площадь. Тут он остановился, и войска проходили мимо его. Народ бросился к нему, целовал ноги его и лошадь, говоря, почему он не прежде прибыл к ним. «Храбрость французов препятствовала мне», — отвечал государь…
…Когда союзные войска вступили в город, то молодые люди ходили партиями по улицам с белыми платками, привязанными на палках, а женщины разъезжали в фиакрах, раздавали белые кокарды мужчинам, и все кричали: «Vive le roi!»
Того же числа вечером толпы пьяного народа собрались на площади Вандомской, хотели сорвать статую Наполеона с бронзовой колонны. Они накинули ей веревку на шею, подпрягли дрянных водовозных лошадей и сами, толпой уцепившись, тащили; некоторые взобрались по лестнице, устроенной внутри колонны, и напильниками подпиливали ноги статуи. Император Александр I, узнав об этом, повелел остановить этот беспорядок. Спустя потом неделю статуя эта была снята посредством машин. Она была колоссального размера и прикреплена к колонне пятью железными болтами. Наполеон представлен был в лавровом венке, в левой руке держал шар, а в правой — свиток, через плечо накинута римская сенаторская тога. По снятии статуи поставлено на место ее белое знамя с тремя лилийными цветками. Колонна эта очень высока, она высотой равняется четырехэтажным домам. Она вылита из орудий, взятых французами на полях сражений, где они одерживали победы. На ленте вокруг колонны обвитой изображены все сражения, Наполеоном выигранные; на пьедестале представлены всякого рода оружия нынешнего времени.
На другой день в Париже открыты были все лавки и магазины, все приняло обыкновенный порядок, несмотря на то, что город наполнен был иностранными войсками. Император Александр принял его под свое покровительство, и спокойствие жителей ничем не было нарушаемо. Народ толпился на улице перед его квартирой и на крышах домов. Они ожидали выхода его, чтобы приветствовать изъявлением восторга.
Того дня французы желали, чтобы на главном театре играна была пьеса «Триумф» Траяна, но государь приказал играть «Весталку». В театре встречен он был приветствием восторженного народа, и во время представления взоры всех обращены были к нему.
По окончании пьесы, когда император вышел из ложи, наполеоновский орел, бывший над царскою ложей, упал на пол, и народ растоптал его.
Улица, по которой вступили в Париж союзные войска, называется Сен-Дени, другая в близком расстоянии тянется с нею параллельно через весь город, на них построены в прежнее время триумфальные ворота. В предместьях улицы широки, в старом городе узки. Высокие строения, почерневшие от времени, производят темноту в улицах, и притом на чистоту города не обращается внимания, везде слышен неприятный запах, а по утрам надобно идти осторожно, чтобы с верхнего этажа служанки не окропили ночной росой, — они имеют сию дурную привычку.
Улицы вымощены известняком, камнем, от которого в сухое время происходит тонкая пыль, вредная для глаз и для груди. Старый город обведен бульваром. Площадей имеется много; знаменитейшая из них Тюильрийская, на которой был казнен французский король. С нею граничит с полуденной стороны Тюильрийский сад, а к северу — Елисейские Поля. Вторая по ней Вандомская, на которой Наполеон воздвигнул бронзовую колонну и наверху ее поставил образ свой, как Навуходоносор, царь Вавилонский…
… С полуденной стороны от Тюильрийских палат воздвигнуты триумфальные ворота. На них искусным резцом иссечены эпохи заключения Наполеоном мира с разными государями, и везде он сделан очень схож. Наверху ворот бронзовая колесница с четырьмя лошадьми; их ведут два крылатые гения. Лошади эти принадлежат Венеции.
Палерояль был прежде королевский дворец, но во время революции разграблен народом. Теперь в нижнем этаже помещаются магазины с разными товарами; в среднем — трактиры и хозяева живут; в третьем — сбор прелестей, доступных всякому за деньги. Внутри дворца площадь с аллеями; под ними, в земле, устроены трактиры, где изнеженные парижане прохлаждаются в жаркое время.
В Париже расположены были только гвардейские войска союзных государей, а прочие — в окрестностях его. Отряд графа Воронцова расположен был по дороге к Орлеану, в двенадцати верстах от Парижа, где мы простояли несколько недель, потом пошли обратно к реке Рейну. При обратном следовании через Париж войска наши, следуя по бульвару с южной стороны города, прошли через Аустерлицкий мост, построенный на реке Сене. Французы из угождения Александру хотели изгладить иссеченную на нем надпись, но государь не изъявил на это согласия, но приказал тут же сделать надпись, что в 1814 году прошли через этот мост российские войска. Близ моста показывали девочку девяти лет, она имела большой рост и девять пудов весу.
В это время парижане ожидали прибытия брата короля Людовика XVIII. Для встречи его поставлена
