ножом за другими, тут ничего смешного нет. Шуры-муры, чум. Шуры-муры, чум.
Так люди бывают довольны, когда опасность угрожает кому-то ненавистному. Кому-то, кто давно просит кирпича в морду.
Так улыбаются, когда знают участников приключения. Когда в истории замешаны не чужие и опасные, а свои, намозолившие глаза. Соседушки, шуры-муры чум.
То есть: те двое ворюг известны этим троим очень даже хорошо. И насолили им. И всем тут. И это не первое их дело. Они работают на этой линии троллейбуса и сходят на данной остановке неспроста. У его воров тут поблизости гнездовье, норка. Поэтому они знают здесь каждую мелкую щель, дверь, проход. И, может быть, такие случаи уже бывали, когда за ворами гнались, но каждый раз они растворялись как бы в воздухе, исчезали. И это давно надоело троим бездельникам, неизвестно зачем дежурящим в черной дыре подъезда, где сильно пахнет сыростью и гнилью, как в колодце.
И девушка всем своим видом это показывала. Как бы успокаивала и подначивала: не бось, не бось, иди туда. Дай им, чумовая печь.
Он услышал какой-то шум со свистом, ритмичный. Где-то тут близко работает мотор? А. Это дыхание. Это мы так дышим.
Те двое воров здесь явно напроказили. Девушке досталось. Она тут главная, а парни — мелкие шестерки при ней. Иначе она бы побоялась и не показала путь. За такие указки свободно можно получить пулю в затылок.
Может быть, троим младшим хотелось смены правления. Они не одобряли этой вереницы удач. И поощряли улыбками, подталкивали, намекали, что правильным путем идете, товарищ.
Нет! Шуры-муры, стоп. Они лыбились как-то иначе, очень специфически. Так щерят зубы пойманные на месте воры. Обокраденные хмурятся и злятся, невинные волнуются, а эти искусственно и нагло ухмыляются. Делают вид, что все в порядке.
Точно так же, покачиваясь с пяток на носки и заложивши руки в карманы, усмехался тип якобы из медуправления, принес препараты для Алеши, жена нашла господина по объявлению. Никто его не проверял, какой он продавец лекарств, сука. Ему стало неприятно, когда была устно изложена вся схема их воровства, что они работают на фирмы, как бы бесплатно раздавая ихние образцы, а сами их продают, сдирая с несчастных покупателей немеряные деньги, с родителей детей-калек! Там же написано «нот фор сейл»! Не для продажи! Образцы! Как же вы их можете совать за деньги? Наживаетесь и там и тут! А этот тип именно так улыбался, специально, а потом сказал: «Вам поговорить охота или брать будете?» Анюта выпросила скидку за десять таблеточек, отдала деньги. Что такое десять таблеток, если курс полгода? Все деньги отдала. А Номер Один надрывался, что они убийцы, заманивают дураков родителей этими надеждами. Небольшое улучшение всегда может дать порция наркотиков, это же всем ясно! И начинается привыкание, и как следствие — без лекарств состояние ребенка резко ухудшается. И неизвестно что это за индийская фирма! А полный ваш курс стоит почему тогда десять тысяч долларов? Где гарантии, где лицензия, где упоминания в печати? Даже рекламы и то не удосужились придумать! Потому что фальшак!
— Травы, травы, новые лекарства, испытания, что вы, поговорить захотелось, — улыбаясь, шептал бледный и худой продавец.
Анюта подхватила:
— Да, у нас папка такой, за грош всех обвинит. Типа на тебе рубль и ни в чем себе не отказывай.
Странно, как быстро свои же родные люди принимают сторону любых посторонних. Как будто ты всегда не прав. Защищают их от тебя. И мама так всегда делала, любая соседка была важнее. А хмырь посмеивался именно как вор. Алешка плакал в комнате. Он всегда верещал благим матом, когда они ссорились, приходилось ругаться шепотом в кухне или на бумажке, как подпольщикам. Но не с этим же упырем будешь переписываться. Стоило сказать слово «наркомания», как он стал улыбаться улыбкой черепа, широко.
Чумовая печь, чумовая печь. Путь шел только наверх, и Номер Один лез вверх по ступенькам, проваливаясь буквально как в воздушные ямы, ноги не слушались.
Спуститься и спросить тех? Но они не ответят. Это точно им расстрельный приговор, если они скажут, в каком доме (хотя бы доме) живут воры. Свой же и стукнет тем, взрослым ворам. Уже за то, что она кивнула в сторону двора, девушке может угрожать смерть. А может, ей уже обещали заточкой под ребро… Поэтому она назло и выдала своих.
Правда, он не поверил и пошел вверх. Может, это ее и спасет. Девушка красотка. Девушка-красотка, раз-и-раз.
Номер Один с предосторожностями выглянул в окно на следующем этаже. И увидел, что лысый заходит за край дома. То есть вор вернулся и посмотрел как следует во дворе, нет ли следа. Ура!
Хорошо, пусть чувствуют себя в безопасности. Тем более что им действительно ничего не угрожает. Девушка-красотка, раз-и-раз.
Как они все-таки вычислили, что он за ними едет на машине? Воры на всякий случай все должны проверять. Тем более что они вытащили у него такую толстую пачку долларов.
Номер Один доковылял до верху. Там уже кончалась лестница, она выводила к трапу под потолок, где виднелся люк. Чердак с замком!
Спустился на один пролет. Выглянул во двор. Скверик, за решеткой у особняка стоят и сидят люди… Много детей.
Какой, однако, разветвленный лабиринт этот двор сверху. Гнездо расходящихся троп.
Воров не было. Поднялся опять наверх. Какой на люке вверху увесистый замок. Катастрофа. Снова конец.
Но человек не верит в такой исход, надеется. Ищет путь борьбы.
Убить, убить их. Воры, как все паразиты, ловки, быстры и увертливы. Их главное преимущество — они не боятся чужой муки и смерти. Они не знают вообще жалости и сострадания, суки (в матерной форме думал Номер Один). Чужое горе для них победа, радостное доказательство собственного превосходства. Те трое, два парня и девка, тоже явно хотели смертоубийства, когда девка показала Номеру Один дорогу во двор, а воры были рядом и запросто могли подкараулить его за углом и шарахнуть по голове сцепленными кулаками (тот бритый спортсмен мог), да у них всегда и ножик есть.
Шуры-муры, шуры-муры, что прикажете делать.
Номер Один безо всякой надежды полез по трапу наверх и шелохнул тяжеленький замок. Тот висел на одной скобе, понятно. Декорация. Замок оставим так висеть. Пусть будет как бы заперто.
Теперь надо было поработать головой, то есть упереться лбом в днище люка. Поехали! С огромным трудом открылось. Но ничего особенного в щель не посыпалось. Люком пользовались регулярно.
Попал на чердак.
А, вот почему трудно открывалось, на краешке люка стоял углом ящик с песком. В песке окурки. Жутко воняет кошками.
Номер Один заботливо надвинул ящик обратно на люк, чтобы никто следом не поднялся.
Окинувши взглядом пыльное, замусоренное пространство, пробежал к слуховому окошку, откуда слышен был гул машин — оно выходило, к сожалению, на улицу. Номер Один посмотрел, насколько можно было высунуться, вниз. Воров не было видно.
Номер Один выбрался на крышу и на карачках, стараясь не греметь, полез через гребень, выглянуть с самого края.
С этой позиции все было прекрасно видно, пустой двор, соседний особняк. Группы людей. Взрослые стоят, подростки сидят.
Длинная вытяжная труба над одноэтажной постройкой, по прежнему опыту похоже на банальный морг (?).
Номер Один теперь пополз вверх и двинулся вдоль гребня, надо осторожно посмотреть за тот угол в конце двора, куда ушли воры.
Так! Это был глухой закоулок. Там, внизу, на глубине, находилась дверь еще одного подъезда. Он, видимо, тоже мог оказаться сквозным.
Стало быть, им нужно было именно сюда. На улицу легко попасть и пройдя дальше. Возможно, воры тут!
