Для проверки Номер Один перевалил через верх и спустился к парапету, взглянуть на улицу.
И тут же отшатнулся. Девка и двое парней шли по краю тротуара и смотрели прямо на него. Они закивали друг другу, залыбились, показывая наверх. Особенно девка оскалилась. Она была похожа на смерть. Что-то изменилось в ее лице. Все трое посовещались и стали смотреть куда-то, куда явно собирались идти (видимо, в тот проходной подъезд, где скрылись воры). Даже чуть-чуть продвинулись в этом направлении.
Идите, идите. Так просто вы меня не возьмете, шуры-муры.
Он осторожно прилег и свесил голову. Эти трое, однако, никуда не делись, стояли и совещались.
Он продолжал свое наблюдение. Только наблюдение за этими тремя могло принести неожиданные сведения. Они следят за нами, а мы за ними, ха! Шуры-муры, ха.
Теперь они задрали головы и смотрели, но не на крышу, не на свой объект, а куда-то ниже, на какое- то окно. Они как бы ждали чьего-то появления в этом окне (или в окнах квартиры). Девка сунула два пальца в рот, свистнула. У них были заготовлены руки, чтобы показать. Приподняты. Пальцы уже указывали на крышу. Как отличники на уроке, ей-бо.
Так. Там, куда они глядят, там не первый этаж. Это справа от меня, так. И не последний этаж. Скорее всего третий, стало быть. Вопрос, в каком подъезде. В каком, в дальнем, в следующем.
Они что-то говорили и кивали друг другу. Они беспокоились, падлы, чтобы мы не ушли. Номер Один убрал голову, как черепаха, в плечи. Они смотрели то на крышу, на слуховое окошко, то на третий этаж. Караулили, искали где его голова, ждали, когда он полезет обратно на чердак. То есть полный контроль, заблокировали ему отступление с крыши, шуры-муры. Метнешься на чердак, они с двух сторон и поймают.
Пошла серьезная игра. Но если те воры не показываются и не откликаются на свист, то где они? Трое внизу стояли как-то праздно. Вроде бы не знали как поступить.
Может быть, какие-то окна у воров выходят во двор. Разумеется. Одна квартира на этаже, то есть комнаты с любой стороны.
Вдруг они разделились — девка, указующе махнув рукой, дескать, оставайтесь тут и смотрите туда (показала наверх), ринулась к тому подъезду, куда он входил и где они все перед тем стояли. Парни остались наблюдать за дичью.
Номер Один лежал, делать было нечего. Эти караулят, бдят. Сейчас девка сюда поднимется. Зачем? Пошла деловая такая. Она тогда по неосторожности сказала мне куда пошли воры, теперь меня надо убить.
Сторожа мои, сторожа, каменные рыла. Стоят.
Хрен! Пошли, торгуясь, оба к подъезду, один впереди, другой через два шага за ним, тыча ладонью в согнутый локоть. И исчезли. У этих, у олигофренов, у всех детей праздника, долговременные действия вызывают скуку. Их оставили, но они хотели тоже туда же, куда ломанулась и их девка. Они стали доказывать друг другу. Один оставлял дежурить другого, ушел. Но оставленному сторожу стало неинтересно, он кинулся следом.
Номер Один вскочил, протиснулся в слуховое окно и уже был на чердаке.
Он первым делом подбежал к люку, из которого должна была появиться девка. Пыхтя, приподнял тяжеленный ящик и надвинул его подальше на люк, правильно. Всей тяжестью. Но их трое.
Затем Номер Один быстро побежал в сторону того, другого подъезда, куда, по всей видимости, скрылись воры. Туда и чердак заворачивал, все совпадает, подъезд в заулочке.
Охотник остановился над люком, что-то там ждет его.
В горле пересохло и кололо. Сердце! Ничего с утра не пил, ни капли.
А, тут тоже ящик с песком. Стоит капитально, всей подошвой на люке. Спеша отодвинул, потому что под дальним люком уже началась возня. Там пришли.
Рванул на себя крышку, люк открылся. Как по маслу. Можно спускаться вниз с чердака. Но вздрогнул: внизу дико залаяла собака, довольно близко.
Отшатнулся. И тут краем глаза уловил сзади, на чердаке, какое-то шевеление, бесшумное! Догнали! Они здесь!
Там был кто-то сбоку, таился под крышей.
Внизу человек с собакой. Тут это.
Обернулся, вгляделся, оцепенев. Что-то жуткое, темный, плоский человек укоризненно покачивал опущенной головой (в кепке) наверху, ай-яй-яй, пошевеливался, безмолвно поворачивался туда-сюда всем туловищем, свесив голову, сбоку, наверху, в самом неожиданном месте, в темноте. Кто-то двигался там, длинный, узкий как тень, в широком плаще, вытянутый в струнку, и смотрел в пол, нет, не стоял, а как бы, слегка подтанцовывая, сутуло поворачивался то одним боком, то другим. Туда-сюда. Упорно глядя вниз.
Номер Один задрожал. По спине побежал мороз. Спрятался. Подождал, выглянул из-за угла. Нет, это было что-то живое, человек. Но он как-то поворачивался всем туловищем, туда-сюда, легко. Низко свесив голову, танцевал, подкручивался уныло. Наверху, прямо за слуховым окошком. То направо… теперь налево…
У Номера Один на голове зашевелились волосы. В прямом смысле слова зашевелились. Как будто наполнились муравьями. Ничего более страшного он не видел в своей жизни. Человек висел на каком-то шнурке. Но он покачивался. То есть? Висит недавно? Или я его задел?
Номер Один подбежал, приподнял это туловище, инстинктивно надеясь ослабить натяжение. Прижал к себе тощенькое тельце, уж он покойников повидал на веку, санитаром работая. Это молоденькая девушка висела.
Он ее нечаянно задел, когда вылезал из слухового окна.
Номер Один долго одной рукой пилил пояс своим обрезком жести, не получилось, тогда поднялся на поперечное бревно (откуда она, видимо, и соступила), растянул петлю, снял тело. Утюжил, попытался сделать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, как учили. Но она уже ушла. Девочка лет пятнадцати. Язык прикушен. Полуоткрытые глаза тускло смотрят, как сквозь полоски целлофановой пленки. У мамы были такие же глаза, когда он ее нашел тем утром в ее постели. Девочка черненькая, с челочкой. Такая Одри Хепберн. Господи. Ну, такой мало надо, чтобы обидеться и казнить себя.
Или повесили малышку… Такой дом.
Оставив ее на полу, он тронулся идти.
Грохочет, дрожит дальний люк. Под ближним стоит ждет кто-то с собакой. Она надрывается.
Один ход, в слуховое окно.
Кое-как выбрался на божий свет, одной ногой ступил на крышу, заглянул подальше вниз, нет ли наблюдателей.
Вдруг снизу закричал пронзительный женский голос:
— Молодой человек! Вы работник там?
Какая-то заполошная тетка орала с улицы, указывая на крышу. Толстая тетка в пестром полосатом свитре. Господи… Как та, под трамваем…
— Вы там работник, вы девушку наверху не видали?
Вздрогнул. Еще этого не хватало.
Тут же поднял обе руки, из стороны в сторону отрицательно помахал ладонями, заболтал головой. Понял, что она не поверила. Слишком яростно возражал. Не знающие не понимают вопроса и обычно равнодушны. Даже не ответят. Лгущие реагируют бурно.
Женщина неутешно кричала:
— Дочку мою!
Да уймись ты, сейчас услышат прибегут. Пошел, гремя, посмотреть. Дом стоял отдельно, не было перехода на другую крышу, разве только прыгать вниз. Начал соступать обратно на чердак, втянул ногу, оглядываясь на улицу.
Голос настиг:
— Я поднимусь, не уходите! А то там было заперто! Ее видали она в парадное заходила! Я проверила по квартирам кроме одной. Номер тринадцать! Нету нигде! Остался чердак! Но замки висят! У вас ключ, ключ? Не уходите, умоляю! Второй день ее не можем найти! Поищите ее там!
