шестьдесят тысяч лет обледенение. Апокалипсис это не огонь, а лед. Лук, то есть видишь ли, энтти не боятся вечного льда. Поэтому их надо сохранять. Они одни переживут и продолжат жизнь на земле. Они могут существовать в белом безмолвии, без источников энергии, тюлений жир горит в жилище из шкур. Немыслимый запах стойбища.
Дернулась встать.
— Лежи, лежи. Ты арестована. Да! Они никого не обижают и всякого примут. Это тот самый золотой век, который все думают был в Греции, но там шли бесконечные войны, брали рабов. Тут у энтти раб может быть в одном случае, это мальчик, который, если хочет жениться, два года пасет стадо оленей у хозяина, чью дочь он любит. Потом ему ее отдают в жены. А какие там женщины! На вес золота. Спокойные, тихие. С детства курят трубку. С трубкой в зубах она все переделает, и дети у нее хорошие, и с любым мужиком не откажется лечь. Мне не с кем поговорить! Понимаешь, наступает время и некому сказать. Одно что не слушают, а другое что никто не понимает. Да! Компьютерная игра это единственный мой наркотик. У меня уже такие разработки на новую игру, бешеные деньги можно будет взять! Моя жена не хочет меня слушать. Когда я начинаю ей про Север рассказывать, она злится. Она считает, что у меня там много детей родилось. Не много, всего двое. Считай, за десять лет экспедиций. Ну может, других я не знаю или в них не уверен. Девочке три месяца. Второй девочке год и три месяца. Волосы светлые, глазки смешные! Синие и косые. Мои доченьки, Лиза и Ань. Мою жену там зовут Марой, Машка. Вторую жену зовут Степа, Степанида (заснул на миг).
Тихо-тихо села.
— Стой! Кто идет!
Легла.
— Я пришел к ним в балаган их навестить, привез им денег, подарки. Со мной увязался мой сотрудник, и когда выпили, легли, я с ними, он в мужском пологе, то он сразу полез к нам под полог, я его оттаскиваю, а он бормочет «чего ты, чего ты», а сам шурует руками, мы укрылись шкурами, тянет, снимает с Марой… Потом, когда я его оттащил, он сказал, что все расскажет моей московской жене. Я говорю — пошли поговорим, может, тебе нужны деньги. Он сказал «другой разговор, я на квартиру коплю, чем с этой Галькой жить», имея в виду свою маму. Мы отползли за печь. Я сказал, я твои проблемы эти не решу, таких денег у меня нет, он сказал, тогда не рассчитывай на меня, я все скажу твоей Анюте при любом раскладе, пустишь ты меня к своим девкам или нет, ты с ними трахался, я слышал, ты кончил с двумя уже, я потому и вмешался, я человек и не выдерживаю, когда при мне это. Тебе можно, а мне нельзя, их же двое. Я сказал, они тебе недоступны. Он сказал, они что, твои бабы? Я сказал, они еще дети. Он: ни (…) себе дети кормящие матеря! От тебя родили? Я сказал, откуда ты это взял. Он сказал, давай посчитаем, они дети предыдущих твоих экспе… эски… ну ладно.
Шевельнулась.
— Лежать! Я говорю, почему ты так считаешь. А, он сказал, другое дело, с тебя пятнадцать тысяч баксов, твоя жена Анюта, кстати, была мною очень довольна, ее же нужно раздражать, долгий путь, тогда она кончает, я, говорит, рожден как мужчина-лесбиянка, а ты ее просто трахаешь как вонючий кобель она сказала. И я ответил, хорошо, пятнадцать тысяч, но баб этих не трогай. Я стоял перед ним на коленях в пологе расставив руки, мотал головой как слон как будто сплю, не пускал его к девочкам. Он сказал «Пойду пока отлить, потом мы вместе с ними ляжем. И ты мне заплатишь еще не знаешь как, я опущу тебя».
Раскрыла свой рот:
— Пусти, гражданин начальник! На оправку надо.
— В дальнейшем в хорошую погоду. Нож видишь? Такк! Я остался в балагане, он прошел вперед, я за ним и перерезал ему это… Вот так, ножом! (показал над ней движение). Но, самое главное, он остался жив! Горло ему так перерезал! А он на следующий день со мной общался… Как ничего не было.
Она молчала, всем своим видом демонстрируя, что действительно ей нужно. Лживые какие они все! Ловкие! Быстрые! Вся приподнялась, смотрит.
— Ты чо? Не надо, не надо, не надо никуда, надо вот тут сейчас… Скажите «А»… Возьми? Рот открой! А ну на колени!
Он нагнулся к соседке, приподнял ее каменную, мокрую голову, полез рукой ей в рот, отвернул вниз челюсть, но что-то стало с башкой. Устал как не знаю что. И он прилег на минутку.
Тут же: «Конец, конеец!» — гром по небу.
глава 7. В Москве
Проснулся от землетрясения, все вокруг рушилось, падало, дрожало, какой-то громкий голос с небес возвещал все, конец. Дико болела голова.
— Все, конец, приехали, гражданин! — орала баба и трясла его за плечо. — Але! Москва уже!
— Я с-слушаю… (прокашлялся) — Але.
— Нажрутся как скоты…
Вышла.
Сел встрепанный. Где это. Поезд, ага! Мы в поезде, приехали. (Куда?).
Опять заглянула:
— Москва уже, все! Мне белье давай!
Напротив было пусто, полка и все.
Вскочил, штаны спущены… Пальцы в крови. Застегнулся. Плюнул на пальцы, вытер полотенцем. Посмотрел вокруг, что у меня было? Ничего у меня не было. Охлопал себя, чтобы не забыть. На столе пустые бутылки. Посмотрел под столик. Поднял оба сиденья. Ноль. Сомневаясь, выскочил.
Как будто только этого и ждали, поезд плавно тронулся. Проводница с ожесточением поднимала ступеньку, тут же закрыла дверь вагона, глядя в пол.
А-аа! Все деньги где? Где мои деньги?
А-АААА!
Побежал что было сил по перрону.
Обокрала та курва! Проводница с ней в сговоре. Аааа!
Остановился на краю платформы. Поезд ушел.
Сел в отчаянии на асфальт. Людей почти не было. Стал бить себя по голове.
Вдруг возник рядом наряд милиции.
Быстро выскреб из-под ногтя писку. Выщелкнул.
— Вашш документы.
Встал. Ощупали.
— Да меня обокрали в вашем поезде! Ааа! Что делать?
— Паспорт ваш есть? Предъявите.
— И паспорт увели! Аааа!
— Не кричите, гражданин. Выпимши были? В поездах тоже разные люди бывают. Пройдемте.
— Аааа! Не могу идти! Скорая помощь!
Быстро ощупали с головы до ног. Сзади тоже. Найдут нож!
— Да вот он, ваш паспорт, в кармане. Еще скажите спасибо что не убили. Так, что у вас украли? Чемодан? Что? Пройдемте, напишете заявление.
— Да вы что, украли деньги. Заяву, заяву примите!
— Сколько?
— Чужие деньги-то, вот в чем дело! Человек квартиру заложил! Аааа!
— Валерий Николаевич? Мы вам сочувствуем.
Какой к е. м. Валерий Николаевич? А, проверили же паспорт!
Посмотрел на руки. Руки не мои. Но и часов золотых нет.
— И часы украли!
— Да успокойся, они в водку подсыпают… Клофелинщицы. Так. А это чей паспорт?
— Да друг у меня умер в Энске, надо оформлять, везу вдове. Убили его. Ехал ей вез деньги (длинно
