Страппа кулаком. — Слушай, старина, я должен вернуться к работе. У меня контракт на три фильма в год, и они уже воют.
— Но ты же взял месяц отдыха, — разочарованно протянул Страпп. — Я думал, ты нагонишь потом.
— Нет, я должен вылететь сегодня, Джонни. Мы скоро увидимся.
— Послушай, — сказал Страпп, — пошли ты к черту эти фильмы. Стань моим партнером. Я велю Фишеру написать договор. — Он высморкался. — Я веселюсь впервые за… за долгое время.
— Может быть, позже, Джонни. Сейчас я связан контрактом. Я вернусь, как только смогу. Не унывай.
— Не унывай, — грустно отозвался Страпп.
За дверью спальни, как сторожевой пес, ждал Фишер. Алкист взглянул на него с отвращением.
— Занимаясь боксом, я понял одну вещь, — медленно сказал он. — До последнего раунда не думай, что победил. Я проиграл вам этот раунд, но он не последний.
Выйдя, Алкист сказал то ли про себя, то ли вслух:
— Я хочу, чтобы он был счастлив. Я хочу, чтобы все были счастливы. Мне кажется, любой человек может быть счастлив, если все мы будем помогать друг другу.
Неужели Фрэнки Алкист не сумеет помочь другу?
Итак, персонал Страппа вернулся к прежней бдительности, установившейся за годы убийств, и увеличил расписание Страппа до прежних двух Решений в неделю. Теперь они знали, зачем нужно держать Страппа под наблюдением. Они знали, почему следует защищать Крюгеров. Но только в этом и была разница. У них был несчастный, истеричный человек, почти психопат, но им было все равно. Это небольшая плата за 1 % от всего мира.
Но у Фрэнка Алкиста был свой замысел, и он посетил на Денебе лаборатории «Бракстон Биотикс». Там он проконсультировался с неким Э.Т.А.Голландом, научным гением, который открыл новый способ создания жизни, что и свело Страппа с Бракстоном и косвенно послужило причиной его дружбы с Алкистом. Эрнст Теодор Амадей Голланд был приземистый, толстый, астматичный и полный энтузиазма.
— Ну, да, да! — Он забрызгал слюной, когда профан наконец-то понял ученого. Да, действительно. Очень остроумное замечание. Почему оно никогда не приходило мне в голову? Это не вызовет никаких трудностей. — Он немного подумал. — Кроме денег, — добавил он.
— Вы сможете сделать копию девушки, которая умерла десять лет назад? — спросил Алкист.
— Без малейших затруднений, не считая денег, — выразительно кивнул Голланд.
— И она будет так же выглядеть, двигаться? Будет точно такой же?
— На девяносто пять процентов плюс-минус девятьсот семьдесят пять сотых.
— А что составит разницу? Я имею в виду, почему девяносто пять процентов личности, а не сто?
— А? Нет. Лишь немногим известно больше восьмидесяти процентов личности другого человека. Больше девяноста процентов — неслыханно.
— Как вы собираетесь приступить к делу?
— А? Так. Эмпирически мы имеем два источника. Первый: полный психический образец субъекта в Центаврийском Регистрационном Бюро. Они вышлют полную информацию по ТТ всего за сто кредитов через официальные каналы.
— Я заплачу. Второй?
— Второй: современная процедура бальзамирования, которая… Она ведь похоронена, да?
— Да.
— …которая на девяносто восемь процентов совершенна. Из останков и психического образца мы реконструируем тело и психику по уравнению Нигма, равному квадратному корню из минус двух по… Мы сделаем это без малейших затруднений, кроме денег.
— Я дам вам деньги, — сказал Фрэнки Алкист. — Вы сделаете все остальное.
Ради друга Алкист заплатил сто кредитов и написал заявление в Регистрационное Бюро на Центавре с просьбой выслать ему полный психический образец умершей Симы Морган. После его прибытия Алкист вернулся на Землю в город под названием Берлин, где с помощью шантажа вынудил некоего вора по имени Ауденбенк ограбить могилу. Ауденбенк посетил городское кладбище и извлек фарфоровый гроб из-под мраморного надгробия с надписью: СИМА МОРГАН. Его содержим была черноволосая, с шелковистой кожей девушка, которая, казалось, была погружена в глубокий сон. Окольными путями Алкист провез гроб через четыре таможенных барьера на Денеб.
Одним из аспектов этого путешествия, о котором не знал Алкист, но который привел в замешательство различные полицейские организации, была серия катастроф, преследовавших его, но так и не настигших. Взрыв реактивного лайнера уничтожил корабль и акр доков через полчаса после высадки пассажиров и разгрузки. Пожар в отеле через десять минут после того, как Алкист освободил номер. Авария, уничтожившая пневматический пригородный поезд, которым Алкист неожиданно отказался ехать. Несмотря на все это, он вручил гроб биохимику Голланду.
— А! — сказал Эрнст Теодор Амадей. — Прекрасное создание! Она достойна оживления. Ну, остальное все просто, кроме денег.
Ради друга Алкист устроил Голланду отставку, купил ему лабораторию и финансировал невероятно дорогую серию опытов. Ради друга Алкист направо и налево тратил деньги и терпение, когда, наконец, через восемь месяцев из прозрачной камеры матуратора появилось черноволосое, сероглазое создание с шелковистой кожей, длинными ногами и высоким бюстом. Оно отозвалось на имя Сима Морган.
— Я услышала рев, как от реактивного самолета, пикирующего на школу, — сказала Сима, не подозревая, что говорит одиннадцать лет спустя. — Потом раздался грохот. Что случилось?
Алкиста затрясло. До этого момента она была объективно… целью… неживой, нереальной. Теперь перед ним стояла живая женщина. В ее речи проскальзывало странное заикание, почти шепелявость. Говоря, она кивала головой. Она поднялась из-за стола. Движения ее не были плавными и грациозными, как ожидал Алкист. Она двигалась по-мальчишески резко.
— Я Фрэнк Алкист, — сказал он и взял ее за плечи. — Я хочу, чтобы вы хорошенько поглядели на меня и решили, можете ли мне доверять.
Их глаза встретились. Сима серьезно и спокойно изучала его. Алкиста, напротив, трясло. Руки его задрожали и он в панике отпустил плечи девушки.
— Да, — сказала Сима. — Я могу вам доверять.
— Независимо от того, что я скажу, вы должны доверять мне. Неважно, что я велю вам делать, вы должны поверить мне и сделать это.
— Зачем?
— Ради Джона Страппа.
Глаза ее расширились.
— С ним что-то случилось? — быстро сказала она. — Что именно?
— Не с ним, Сима. С вами. Будьте терпеливой. Я все объясню потом. Мысленно я могу объяснить хоть сейчас, но не нахожу слов. Я… я лучше подожду до завтра.
Ее уложили в кровать и Алкист ушел бороться с собой. Ночи Денеба мягкие и черные, как вельвет, густые и сладкие, точно отвар ромашки… Или так казалось Фрэнку Алкисту этой ночью.
— Тебе нельзя влюбляться в нее, — бормотал он. — Это безумие.
И позже:
— Ты видел сотни таких, как она, пока Джонни вел поиски. Почему ты не влюбился ни в одну из них?
И под конец:
— Ну, и что ты собираешься делать?
Он сделал единственное, что может сделать честный человек в такой ситуации, и попытался превратить свою страсть в дружбу. На следующее утро он вошел в комнату Симы, одетый в старый оборванный костюм, небритый, с взлохмаченными волосами. Он устроился в ногах ее кровати и, пока она ела заботливо приготовленный завтрак, предписанный Голландом, жевал сигарету и объяснял ей. Когда она заплакала, он не обнял ее, чтобы утешить, а шлепнул по спине, как сестру.