держалась на ногах. Малютку насилу могли успокоить, и Эмилия снова подала руку Глинскому.
— Вы ссылались на вашу дочь, — сказал он, выходя. Сама природа говорит языком Габриели. Эмилия, скажите одно слово, и вы сделаете меня счастливейшим человеком.
Глаза Эмилии были сухи и красны, дыхание тяжело, походка неверна; ей нужно было опереться на руку Глинского.
— Нет!.. — произнесла она едва внятно.
— Все кончено!.. Все кончено!.. — вскрикнул Глинский, ударяя себя в голову и удвоивая шаги, так что бедная Эмилия едва могла следовать. Несколько шагов было сделано безмолвно. Потом Глинский голосом, который показывал какое-то отчаянное спокойствие, сказал: — Теперь мне осталась одна только просьба: не забудьте гренадера и бедной женщины!..
До этой минуты Эмилия сберегла свои душевные силы: она приготовилась к этой борьбе и выдержала ее; когда же просьба Глинского показала, что опасность миновалась, это принуждение как будто оставило ее, но, вместе с тем, она утратила и твердость: они были уже в двух шагах от двери, ведущей в зал; еще она сбиралась отвечать, как Глинский остановился.
— Эмилия! — сказал он потрясающим душу голосом, — еще шаг и вечность ляжет между нами! Эмилия, одно слово…
Судорожное движение пробежало по ее членам; она опустилась в бессилии на его руку, и в эту минуту послышался стук въезжающей на двор коляски Глинского.
— Слышите, Эмилия? этот звук гремит нам вечную разлуку!.. одно только слово!..
Первая борьба Эмилии истощила ее; она не в состоянии была сделать нового усилия. Смертная бледность покрыла ее щеки; грудь высоко вздымалась; она хотела что-то сказать, — но один невнятный, резкий крик вырвался из ее губ, и она упала на руки Глинского, как статуя, опроверженная со своего подножия!..
Испуганный юноша подхватил ее — вытолкнул ногою дверь и посадил в зале на первые кресла. Это был не обморок; это был перелом чувств. Эмилия лежала в креслах, склонив голову на плечо, закрыв глаза; крупные капли слез катились из-под опущенных ресниц; всхлипывания приподымали ее судорожными движениями.
Маркиза бросилась к дочери, к Глинскому, но он не замечал ничего: он держал Эмилию за руки и называл ее нежнейшими именами — пожатия рук были единственными ответами Эмилии. Наконец он спросил ее восторженным голосом! «Эмилия! еще ли ты выговоришь нет?»
— Ах! что же скажет об этом Клодина?.. — промолвила она, не открывая глаз.
В эту минуту вошел старый маркиз.
— Что это значит? — вскричал он, бросившись к Глинскому.
— Оставь их, — сказала маркиза потихоньку, — это наши дети!..
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
ОБ УДОВОЛЬСТВИЯХ НА МОРЕ
Впервые напечатано в «Полярной звезде» на 1824 год (Спб., 1823); вторично, с некоторыми дополнениями, в кн.: Рассказы и повести старого моряка Н. Бестужева. М., 1860. В настоящем издании очерк печатается по тексту сборника.
Очерк был отмечен современниками. П. А. Вяземский, получив альманах, писал А. А. Бестужеву: «В прозе предпочтительно понравилась мне статья вашего брата: есть много занимательности, движения, краски в слоге» (Русская старина, 1888, № 11, с. 323). Декабрист П. А. Муханов также считал, что «ясная» проза Бестужева (Н.)» является «венцом» прозаической части альманаха (Щукинский сборник, т. V. М., 1906, с. 271). Слово «ясная» противопоставляло статью Н. Бестужева орнаментальной прозе его брата Александра, напечатавшего в этом же альманахе две повести: «Замок Нейгаузен» и «Роман в письмах». Отзывы Вяземского и Муханова особенно примечательны, потому что отдел прозы «Полярной звезды» отличался хорошими статьями. Здесь был напечатан исторический очерк А. О. Корниловича «Об увеселениях российского двора при Петре I», «Путешествие по Саксонской Швейцарии (в 1821)» и «Рафаэлева Мадонна» В. А. Жуковского, очерки и повести Ф. Н. Глинки, О. И. Сенковского и др.
Вяземский позднее еще раз подтвердил свое мнение. После выхода книги французского писателя д’Арленкура «Полярная звезда», где приводится отзыв Н. М. Карамзина о прозе Н. Бестужева (Vicomte d’Arlencourt. L’Etoile Polaire, t. I. Paris, 1843, p. 332–333), Вяземский разъяснял А. И. Тургеневу: «Д’Арленкур говорит о Николае Бестужеве, который писал в «Полярной звезде» морские письма и сослан в Сибирь. Он, в самом деле, говорят, был гораздо умнее и дельнее брата своего, Марлинского, и писал лучше его» (Остафьевский архив князей Вяземских, т. IV. Спб., 1899, с. 236; ср. там же: т. IV, с. 239 и т. III, 1891, с. 69). Д’Арленкур вспоминает сказанные ему слова Карамзина: «Если кто-нибудь и мог бы продолжить мои «Письма русского путешественника», то это Николай Бестужев».
С. 28. Бестужев цитирует отрывок из четвертой песни «Чайльд-Гарольда» Байрона.
ТОЛБУХИНСКИЙ МАЯК
Впервые напечатан в сборнике «Рассказы и повести старого моряка Н. Бестужева» (М., 1860), по которому дается текст в настоящем издании. Летом 1819 года Н. Бестужев принял предложение директора службы маяков в Финском заливе Л. В. Спафарьева занять должность его помощника. Свои непосредственные обязанности он стремился сочетать с научным описанием островов и маяков Финского залива. В письме к своему другу, основоположнику русской гидрографии, адмиралу М. Ф. Рейнеке из Селенгинска 8 мая 1852 года Бестужев рассказывал о своих неосуществившихся планах: «Благодарю Вас за сведения о островах морских Финского залива. — Некоторые я знаю и люблю, оттого-то и интересовался знать, будет ли о них что-нибудь написано и напечатано Вами. Вообще эти острова terra incognita (неведомая земля) для всех, даже для моряков. — И я, если б не служил помощником директора маяков, то не видал бы ни одного. Спафарьев обещал беспрестанно, но никак не мог сдержать своего слова, дать мне время и способ объехать и описать порядочным образом маяки наши и острова» (Воспоминания Бестужевых. Ред., статья и коммент. М. К. Азадовского. М.—Л., 1951, с. 512–513). Очерк о Толбухинском маяке — единственное свидетельство попытки Бестужева осуществить свой план.
ИЗВЕСТИЕ О РАЗБИВШЕМСЯ РОССИЙСКОМ БРИГЕ ФАЛЬКЕ В ФИНСКОМ ЗАЛИВЕ У ТОЛБУХИНА МАЯКА, 1818 ГОДА ОКТЯБРЯ 20 ДНЯ
Впервые напечатано за подписью «…й…ъ» в «Сыне отечества», ч. 49, 1818, № 44, с. 282–288. В настоящем издании текст печатается по этой публикации.
Из «Сына отечества» перепечатано русским мореплавателем, вице-адмиралом В. М. Головниным (1776–1831) в книге 4 «Описания достопримечательных кораблекрушений, в разные времена претерпенных российскими мореплавателями» (Спб., 1822, с. 192–208). Перепечатка сопровождалась следующим вступлением Головнина: «Страшна и жестока должна быть участь странника, погибающего среди снегов
