Весною я выиграл автомобиль «Жигули» шестой модели белого цвета. До сих пор я никогда и не думал, что обзаведусь своей собственной машиной.
— А права у тебя есть? — спросил хозяин.
— Не-а, — ответил я беззаботно.
— А водить-то хоть умеешь?
— Тоже нет, — снова весело сказал я. — Но научусь, не волнуйся!
Друзья предложили пригнать мне жигуленка к дому, но я отказался, поехал за ним сам и, не раздумывая, сел за руль. На пути к дому мне попался один-единственный столб, и разъехаться нам с ним не удалось. К счастью, я отделался легким ушибом, машина тоже. Впрочем, это был мой первый и последний несчастный случай за рулем, хотя с тех пор прошло больше трех десятков лет.
Так я заделался владельцем автомобиля и его водителем сразу. Я смутно чувствовал тогда, что эти белые «Жигули» лишь первая машина в длинной цепи других, все более мощных, совершенных и роскошных автомобилей, на которых я буду колесить по площадям и бульварам больших городов разных стран мира.
НЕЛЕГКОЕ ЗНАКОМСТВО
Тот день я никогда не забуду. Я снова жил в столице.
Это был обычный холодный мартовский московский день 1982 года, пятница, конец недели. Я занимался в то время различными валютными операциями и довольно часто бывал в магазинах «Березка». В Москве было пять или шесть таких магазинов, каждый специализировался в своей области. Магазин на Таганской площади торговал одеждой и парфюмерией с косметикой, и я, как помнится, пришел туда в тот вечер купить себе пальто.
Войдя, я услышал раздраженный голос продавца парфюмерного отдела.
— Я не могу заниматься только вами! — Он дошел почти до крика. — Вас много, я один!
На прилавке были разложены духи, крема, губная помада, туалетное мыло. А перед прилавком стояла худенькая девушка — и какая девушка! Особенно поразил меня цвет ее кожи: совершенно белоснежной. Темные волосы стекали вдоль лица и еще больше подчеркивали его белизну. У меня мелькнула мысль, что такой коже никакая косметика просто не нужна.
Девушка слегка покраснела, но не от смущения, а скорей от досады и от стыда за продавца. Тот глядел на нее своими холуйскими глазками и, как все люди его породы, видел разом и ее молодость, и неопытность, и, вероятно, уже заметил не слишком крупные купюры у нее в кошельке.
Не в состоянии оторвать от нее взгляда, я подошел к прилавку. Девушка ничего не отвечала продавцу и продолжала откладывать в сторону коробочки и флаконы, но я заметил, что ее рука напряглась почти до дрожи.
— Ну, все? — грубо спросил продавец, сгребая покупки в пластиковый мешок. — Выбрали?
— Как я вас понимаю! — вмешался я. — Ходят тут всякие покупательницы, отнимают время, мешают работать. Не так ли?
Продавец понял иронию и, хорошо меня зная, сразу снизил тон и даже стал давать советы.
Девушка перекинула волосы назад и с интересом бросила на меня быстрый взгляд серых глаз. Я мысленно посмотрел на себя со стороны ее глазами и пришел в ужас.
Дней десять назад я ужинал в ресторане с громким названием «Русь», и со мной были две девушки — Катя и Маша. Часам к одиннадцати подошел мой знакомый Женя Завадский, и мы засиделись до двух ночи. Маша, дочь актрисы Булгаковой, была знакома с Завадским, и, когда мы собрались по домам, они уехали вдвоем — как оказалось позднее, это спасло мне жизнь. Я жил на Ленинском проспекте в гостинице «Спорт». К ресторану подъезжали такси, и я сделал знак одному из таксистов. Он лихо подъехал и резко затормозил. Шофер был молодой, веселый, но суетливый. Я дал ему двадцать пять рублей — тогда большие деньги — и попросил ехать осторожно.
— Не беспокойся, шеф! Все будет в порядке! — отчеканил он весело.
Мы сидели на заднем сиденье, такси рвануло с места с резвостью гоночной машины, развернулось под прямым углом и, перескочив через клумбу, разделявшую улицу, помчалось в обратную сторону.
Я уже тогда подумал, что вряд ли все будет в порядке.
— Осторожней, парень! — еще раз предупредил я шофера. — Будь внимательней! Людей везешь.
— Не объезжать же! Метров семьсот сэкономили! — отозвался наш лихой извозчик.
— Ну смотри, — сказал я спокойно и задремал.
Видимо, он торопился отвезти нас и вернуться, чтобы успеть сделать еще ходку. Не знаю, сколько времени мы ехали, но, прежде чем потерять сознание, помню страшный удар и скрежет металла. Очнулся я, словно меня толкнули. Голова раскалывалась от боли, машина горела. Полуослепший, я нашарил возле себя еще одного человека и, таща его за собой, с трудом выбрался из машины. Краем заплывшего глаза я успел заметить, что на переднем сиденье никого не было. Едва я отполз вместе с моим спутником в сторону, как машина взорвалась. Со всех сторон раздавались сирены: к месту происшествия спешила милиция, пожарники, «скорая помощь». Наконец я разглядел, кого я вытащил из машины — это была Катя, потерявшая сознание, но, похоже, невредимая. Я понял, что сам ранен и, кажется, довольно сильно. Как оказалось, наш лихой шофер на полном ходу врезался на Каширском шоссе в медленно идущую снегоуборочную машину. Мне достался сильный удар по голове, светлая дубленка была вся в крови, лицо разбито, я получил перелом скуловой кости, истекал кровью и снова потерял сознание.
Очнулся я в больничной палате и долго силился вспомнить, что со мной случилось. Левая рука была в гипсе и отзывалась страшной болью при любом движении. Правой я нащупал повязку на лице с отверстиями для глаз, рта и носа. Слева от меня лежал еще один больной. С трудом вглядевшись, я узнал нашего водилу.
— А, шеф! Живой? — обрадовался он. — А я уж думал…
Но я не дослушал, что он там думал обо мне, своем пассажире, который доверил ему жизнь.
Оттолкнувшись ногой от стены, я подъехал к его койке и нетронутой правой рукой молотил его, не забинтованного и без признаков ушибов или переломов, пока он не закричал на всю больницу.
Наш лихач в последнюю минуту ухитрился развернуть машину боком — моим боком, и сразу же после удара вывалился наружу и удрал, отделавшись вывихнутым плечом. Вот уж не чаял он попасть со мной в одну палату, когда своим ходом приплелся в больницу! А ведь если бы мы ехали втроем, я должен был сидеть на переднем сиденье и меня бы смяло в лепешку.
Катя отделалась легко, вскоре приехала ее мать, работавшая в косметической клинике, и увезла ее к себе. Нам предлагали подать на водителя в суд, но мы не стали этого делать.
Можно только себе представить, какое лицо было у меня в тот вечер! Там, где повязку сняли, кожа была красной, словно после ожога. Правая половина была заклеена марлей, правый глаз заплыл и едва приоткрывался. И надо же мне было встретить ее, эту девушку с ангельским лицом, мою судьбу, как раз в этот вечер — и с таким лицом!
Продавец изменился у нее на глазах. Казалось, он долго и с трудом скрывал свое обаяние и широту души, вероятно, по приказу свыше, но неожиданно получил возможность их развернуть. Девушка несколько раз посмотрела на меня с любопытством. На мне был тонкий серый свитер с воротником под горло и дорогое черное длинное пальто. Если бы не разбитое лицо… Я отчаянно думал, что мне делать, как заговорить, и ничего не мог придумать.
Я знал, что не потеряю ее следов: каждый покупатель «Березки» заполняет бланк с указанием фамилии, имени, адреса и телефона.
Девушка расплатилась и пошла к выходу. Проходя мимо меня, она посмотрела мне в глаза и сказала «Спасибо»!
Ей было не больше двадцати-двадцати двух лет, и я заметил, что у нее, должно быть, сильный характер.
Дней через пять я решился позвонить Гале — так ее звали.
