Понятно, что в таких условиях столкновения становятся особенно жестокими. Отсюда и определение «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Таким он был, таким и будет, если допустить его. Ведь гражданского общества у нас и поныне нет.
Раньше большинство людей об этом не задумывались – жили, как привыкли, а другого образа жизни и не видели. Но вот появилась возможность ездить за границу – и начались открытия. Например, в Италии на междугородних автотрассах, как правило, три полосы движения в одну сторону. Едут все по средней полосе, по левой только обгоняют и тут же возвращаются в свой ряд. Правая полоса – исключительно для спецслужб: скорой помощи, полиции и т. п. Как-то мне пришлось стоять там в пробке, вызванной серьезным дорожно-транспортным происшествием. Вынужденная стоянка растянулась часа на два. И вы думаете, кто-нибудь попытался нырнуть на правую полосу? Ни один автомобиль, кроме медицинских и полицейских. Возможно ли такое в России?!
Путешествующий по Германии или Швейцарии быстро убедится, что стоит ему выбросить из машины окурок, как он на следующем же перекрестке будет остановлен и оштрафован: кто-то из законопослушных граждан уже постарался и донес в полицию, сообщив и номер машины.
Когда-то в Германии нам приходилось отлавливать советских солдат, бежавших из воинских частей. Это всегда было большим ЧП: дезертир, да еще иногда и с оружием, на территории иностранного государства! Что он готов выкинуть, никто не знает. На его поиски мобилизовывали всех подряд – комендатуру, командиров, политработников, работников особых отделов. Если розыск затягивался, по договору обращались в немецкую полицию за помощью.
И тут начиналось самое интересное. Немецкие товарищи устраивали штаб поиска где-нибудь в «гаштете» (кафе), проводили туда телефонную связь, куда-то звонили, а затем успокаивали нас: «Сидим, пьем лимонад, сейчас придет Ганс и все доложит». К нашему удивлению, минут через пятнадцать появлялся гражданский Ганс и докладывал: советского солдата видели полчаса назад в Цоссене, идет в сторону Нойбурга, минут через сорок будет там. Наши вскакивали, пытаясь броситься в погоню. Немецкие полицейские успокаивали: мол, сидите, не волнуйтесь, через час он будет здесь без единого выстрела – его «ведут» наши люди. «Сколько же их?!» – спрашивали мы. – «Все население Германской Демократической Республики». И представители народной полиции были недалеки от истины: каждый гражданин ГДР считал для себя честью выполнить гражданский долг.
Как это непохоже на нашу действительность, когда большинство людей в метро, автобусе или на улице почитают за доблесть укрывательство злостного хулигана и не учитывают, что, привыкнув к безнаказанности, он в следующий раз учинит насилие уже над ними, над их детьми и внуками. Не понимает наш народ, что, выступая против смертной казни, он тем самым плодит бандитов и насильников, в чем все уже не раз убеждались, но выводы почему-то делали противоположные.
Это всего лишь бытовые примеры, демонстрирующие, что развитое гражданское общество у нас и сегодня отсутствует. Есть примеры и посерьезнее. Как-то в разгар гайдаровских реформ приехали в Россию «аргентинские русские» из первой волны российских эмигрантов. С каким изумлением смотрели они на происходящее: «Стоит у нас повысить цены или налоги на 3 %, как все население уже на улицах, на демонстрациях. Нередко это заканчивается отставкой правительства. У вас рост идет не на проценты, а в десятки и сотни раз. Неужели народ считает, что так и надо?»
Что на это ответишь? Что глупый Хрущев клеймил Сталина на глазах у миллионов «верных» вождю коммунистов, большинство из которых недавно прошли самую страшную в истории войну, а они молчали, считая, что «так и надо»? Что десятилетиями позже они терпели бездеятельных престарелых руководителей под предводительством Брежнева? Что своими голосами привели к власти куражащегося алкоголика Ельцина? Что молчали и тогда, когда, находясь в очередном запое, он расстреливал законно избранный Верховный Совет страны? Три года спустя убийца, несмотря на послеинфарктное состояние, подтасовал результаты очередных выборов, пришел к власти. И опять все молчали. Потом тот же клоун назначил себе в преемники никому не известного рядового офицера КГБ/ФСБ – и люди послушно проголосовали за него, после чего позволили ему поглумиться над здравым смыслом. Как еще назвать то, что мебельщика поставили распоряжаться армией, врача – сельским хозяйством, экономиста – медициной, торговца цветами – энергосистемой. Лишь бы они имели отношение к «питерской группировке». И наконец, совершенно позабыв, что высшая власть у нас в стране выборная, очередной «народный избранник» сообщил, что выдвигает начальника своей канцелярии на должность президента. И опять народ безмолвствует. Впрочем, довольно примеров. Их вполне достаточно, чтобы сделать следующий вывод.
ВЫВОД ЧЕТВЕРТЫЙ
Гражданского общества в общепринятом на Западе понимании у нас не было, нет и в ближайшее время не предвидится. Не приходится надеяться и на использование достигнутой на Западе в результате многовековой эволюции общественного сознания некой договоренности о правилах общежития и выработанных там приемов (выборных технологий, гласности, всенародных референдумов и т. п.). К еще более тяжелым последствиям могут привести попытки решить общественные проблемы силовым путем. Итог всегда один – «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Не лучшим образом сказывается отсутствие развитого института гражданского общества и в ходе мирного созидания, когда строится социализм без социалистов.
Парадокс пятый: социализм без социалистов
После гражданской войны и кратковременного периода, получившего название «нэп» (новая экономическая политика), страна приступила к развернутому строительству социализма. И опять парадокс! Мало того, что в СССР к тому времени не было ни одной партии с названием «социалистическая», – наоборот, велась ожесточенная борьба с оппортунизмом, выступавшим под флагом социал-демократии. И борьба эта началась с того момента, когда Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) была переименована в Российскую коммунистическую партию большевиков (РКП(б)). Все остальные российские социал-демократы (меньшевики), социалисты-революционеры (эсеры) и прочие были устранены. В одних случаях поводом для этого стали открытые выступления против советской власти (левоэсеровский мятеж 6 июля 1918 года), в других оппозиционные партии распускались по идеологическим соображениям. Причем не было особой разницы, как они назывались – промышленной партией, троцкистско-зиновьевской группировкой или еще как-нибудь. Важно, что дозволена была одна партия – коммунистическая партия большевиков. Без отклонений и разномыслий. Одинаково карался что левый, что правый уклон.
Более того, борьба с социал-демократами вышла далеко за пределы нашей страны. Непрерывно велась она в рамках Коммунистического интернационала (III Коминтерна, просуществовавшего до 1943 года). А немецкие коммунисты-интернационалисты во главе с Эрнстом Тельманом так усердствовали в борьбе с немецкими же социал-демократами, что пропустили к власти куда более опасных национал- социалистов.
Спектр социалистических партий в прошлом веке оказался чрезвычайно широк. Социализм как общественный строй считался первой, низшей стадией коммунизма. В самом названии отражался упор на социальную сущность человека (в отличие от биологической сущности). То есть социалистом мог считаться гражданин, который видит путь к улучшению благосостояния каждого члена общества в улучшении благосостояния всего социума, а не пытается урвать себе кусок пожирнее в обход сограждан. В этом его сходство с коммунистом. Разница – в системах распределения. Если социализм утверждает принцип «От каждого по способностям, каждому – по труду», то более развитый в экономическом отношении коммунизм продвигается дальше: «От каждого по способностям, каждому – по потребностям».
Почему же при столь близкой идеологии между коммунистами и социалистами шла такая непримиримая борьба? Дело в том, что названия политических партий по большому счету ни о чем не говорят. Что общего между российской РСДРП и фашистской НСДАП? А ведь и та и другая были «социал-демократическими» и даже «рабочими». Заметим, что у историков есть большой долг перед обществом: до сих пор не существует широко известных комплексных исследований такого понятия, как «политическая партия». Хотелось бы видеть всесторонний анализ этого непростого явления, рассматривающий его различные аспекты – идеологический, экономический, политический, организационный, управленческий. В конце концов, не помешает ответ на сакраментальный вопрос: кому и зачем нужны политические партии? Например, в некоторых странах они рассматриваются исключительно как непременный атрибут гражданского общества,
