— Ты прав. Но я сейчас не хочу, чтобы ты искал убийц. Это делают и без тебя. Смотри, — сказал Хубилай и протянул Марку в кулаке что-то тёмное.
— Что это? — Марко принял холодный кругляш из ладони Хуби — лая и поднёс его к свету. Это был искусно сделанный фарфоровый глаз. — Чей он?
— Это глаз Ичи-мергена. Как-то раз он уже предал меня, и я вырвал ему левый глаз. Я бил его так, что дворцовые псы в ужасе прятались под крыльцом. Он убегал, я ловил его и бил снова. Сам. Ночная охрана распласталась на земле, вроде как в поклоне, поскольку ей запрещено бояться, во всяком случае, показывать свой страх, — презрительно кхекнул Хубилай. — Но они боялись… Как они боялись… Это случилось в первую ночь моего вторжения в Сун. Я вытаскивал этого подлеца из-под расписных красных свай, подпиравших дорожку, и снова бил. Я его за ногу вытаскивал. За ногу! Когда он достал из сапога нож, я вырвал ему глаз. Вот этими пальцами. С тех пор он служил мне как собака. Но сегодня ночью он ворвался в мой сон и попытался убить. Рехнувшийся пёс… Если бы у него всё получилось, я бы просто не проснулся.
— Быть не может!
— Конечно, не может. Но это было. Смотри, — Хубилай распахнул ворот, на шее красовались багровые отпечатки пальцев и ранки, оставленные ногтями. — Я даже не знаю,
— Я верю вам, Кубла-хан. Я верю, что сон — это такое состояние, точнее, такой мир, где всё возможно, — сказал Марко. — Тот, кто надоумил Ичи-мергена улечься в
— Да, без него мне неуютно, Марко… Хоть и взбрыкнувший, он был хорошим сторожевым псом, чуявшим измену за тысячу ли, — угрюмо протянул Хубилай. — Почему он умер? Мне не нравится такая «машина».
— Вам нечего опасаться. Она выполняет тот приказ, который вибрирует внутри нас, но которого мы можем не осознавать. Шераб Тсеринг всегда сидел со мной, пока я странствовал по морям снов. Если вы соберётесь в это плаванье, я буду так же сидеть с вами и помогать вам, Кубла-хан. Ичи-мергену не повезло, потому что его вовремя не разбудили его спутники.
— Спутники… свора псов-ублюдков… Как он провёл их в Запретный город? Это всё из-за строительства. Наверняка он провёл их сюда под видом мастеровых, — хмуро сказал Хубилай, снова делая большой глоток. — Они преданны, но тупы, как стадо баранов. Они просто не догадались бы разбудить его, у них даже для этого ума бы не хватило. Вероятно, во сне он встретил своё гнусное божество…
— Я не знаю, повелитель, но что-то убило его. Он высох на моих глазах, словно… словно шмат вяленого мяса.
— Ещё вина! — хрипло крикнул Хубилай. — Да покрепче! Это был тот, кто не успел уничтожить меня в Канбалу, старой столице… Это он виновник всех этих смертей… Выпей со мной, мой мальчик, выпей. Потом, когда ты проснёшься и будет светить солнце, ты пойдёшь к семерым оставшимся в живых соплеменникам Ичи-мергена и убьёшь их всех. Тайно. Я хочу видеть их головы вот здесь, выложенными в ряд.
— А как же диавол, которому они поклоняются? — с сомнением протянул Марко.
— Я не узнаю тебя, мой мальчик! — зарычал Хубилай так, что содрогнулись ветви деревьев. — Если этот вонючий «бог» придёт к ним на помощь — значит ты убьёшь и его! И мне всё равно, как ты это сделаешь, потому что, если для этого нужно будет спуститься в ад и отобрать у Ямы его петлю, которой он связывает души, — ты это сделаешь! Клянусь могилой Тэмуджина! Клянусь памятью отца!Пять.
Старый катайский дворец в Канбалу был огромен. Чтобы покинуть его пределы пешком, требовался почти целый день, на паланкине это можно было сделать чуть быстрее, а конникам в Запретный город въезжать запрещалось. Новый дворец, возводимый в Тайду, Хубилай решил сделать ещё больше, чтобы показать «желтомордым» величие новой династии Юань. На вершине строящейся пагоды тоненькая хворостинка Марка и пасмурный холм Хубилая тенями чернели на фоне начинающего чуть припекать весеннего солнца, словно защищающие от злых духов фигурки драконов и единорогов, украшающие скаты почти каждой крыши дворца.
— Ты просто плохо понимаешь, что означает «построить империю», мой мальчик. Сравни это с постройкой дома или дворца, всё равно сравнение будет неполным. Это даже не то что построить город. Возраст Поднебесной — многие тысячи лет, это самая большая страна Суши. У катайцев один недостаток — они думают, что все остальные народы не способны ни к какой культуре. Я вскрыл Поднебесную, как коробку, как масляный фонарь, чтобы сменить фитилёк. Я раскрыл её сокровища для всего мира. Теперь все могут использовать катайские бумажные деньги, порох для шутих, тушь, фарфор. Благодаря мне от края до края Суши повсюду пьют чай. И на основании всего благого, что было измыслено в Поднебесной, я строю новую Империю. Ещё больше. Ещё могущественнее.
— А как же люди? — спросил Марко.
— Люди… — хмыкнул Хубилай и отправил в клыкастый рот кусочек мяса. — Люди… Нет никаких людей. Есть строительный материал.
Марко посмотрел на его руки. Широкопалые, мясистые, с неожиданно длинными лунками ногтей, совершенно не подходящими массивным неловким пальцам. Вдоль ногтя набухали мозолистые валики натруженной многими боевыми походными годами кожи. Мозоли чуть просвечивали на солнце, словно руки повелителя Суши окунули в янтарь. Марко вспомнил медоточивые славословия в адрес богдыхана. Светозарный. Несущий свет во мрак варварства…
Непослушный Аннам познал этот свет, когда его небо оставалось красным от пылающих костров две недели: изящные пагодки жёг праведный огонь юаньских войск, подгоняемых придурковатыми мунгальскими нойонами. Когда они насиловали птичек-аннамиток, их клыки обнажались в собачьем рыке. Аннамские женщины, больше похожие на детей, отсутствующе смотрели в пылающее небо, послушно дёргая телом в такт ударам мунгальских бёдер… Войска Юань так и не взяли Аннам, но в отместку оставили на его теле страшные ожоги… В Пагане не осталось ни одного младенца мужского пола… Матери обменивали жизни всех своих дочерей на жизнь одного наследника, но Хубилаевы нухуры были неумолимы…
Складка кожи между большим и указательным пальцами Хуби — лая, кожистая перепонка, сухая, как пергамент, нечеловечески толстая, словно созданная для того, чтобы плотно обхватывать рукоять кривой
