у меня в кармане штормовки лежит непочатая плитка шоколада. Продержусь. В том плане, что попробую это сделать…. Вода? По каменной стене мешка-колодца стекает тоненькая струйка. Как же хочется пить…
Иван попытался сесть, но у него ничего не получилось – вдоль позвоночника пробежала волна тупой боли, и он понял, что теряет сознание. Перед внутренним взором – медленно и безвозвратно – опустилась угольно-чёрная шторка….
Его ноздри защекотал смутно-тревожный аромат. Иван попробовал открыть глаза, но – из-за предательской слабости – не смог. Чем конкретно пахло? Трудно сказать. Чем-то непривычным и чужеродным. В любом случае, запах был приметным и запоминающимся.
Потом к его губам прикоснулось что-то холодное, ещё через мгновение по горлу медленно потекла густая жидкость.
– Глотай, – велел глухой механический голос. – Глотай, человек.
Лазаренко послушался и начал судорожно глотать.
Напиток оказался сладко-приторным и странным: с одной стороны, он наполнял организм неизвестной живительной энергией, а с другой – навевал на разум сонное безразличие. Впрочем, тяжёлые веки слегка разлепились-разомкнулись, и Иван смог (хотя и весьма смутно), кое-что рассмотреть.
Что или кого – конкретно – он увидел? Высокую обезьяну. Вернее, лохматого широкоплечего гуманоида с маленькой, слегка приплюснутой головой. На означенной голове наличествовала безобразная слюнявая пасть, из которой высовывались-торчали короткие тёмно-жёлтые клыки. С клыков, как и полагается, капала мутно-фиолетовая слюна…
Ужаса молодой геолог не испытал – по причине уже упомянутого сонного безразличия. Наоборот, в его голове возникли-потекли, выстраиваясь в логически-выверенную цепочку, вполне спокойные и разумные мысли: – «А у этого шерстистого и клыкастого индивидуума очень даже симпатичные глаза – круглые, янтарно-жёлтые, неподвижные, яркие, немного похожие на прожектора в зимней ночи…. Кто он такой? Наверное, снежный человек. Кто же ещё? В правой лапе йети зажат керамический флакон. Из него, понятное дело, он меня и поил приторно-сладким напитком…. Так, спрятал флакон в собственную шкуру. Или же в тайный карман, которым эта шкура оснащена? Странные, честное слово, дела…. Теперь нагибается, нежно обхватывает меня своими мохнатыми лапищами, выпрямляется, поднимает и куда-то тащит. Вернее, несёт…. Ничего себе скорость, только ветер свистит в ушах. И спать хочется – просто смертельно…
Проснулся Иван на ярком весеннем рассвете. То есть, пришёл в себя? Нет, именно проснулся. Протёр глаза ладонями, сел и попытался сосредоточиться. Никакой боли не было и в помине. Нигде. Все мышцы и конечности работали исправно.
Он торопливо стащил с правой ноги сапог, закатал штанину, внимательно осмотрел голень, после чего непонимающе помотал головой – на коже явственно просматривался белый след от недавно сросшегося перелома.
Где-то залаяла собака.
Лазаренко, вернув сапог на прежнее место, поднялся на ноги, посмотрел в сторону, откуда доносился лай, и прошептал:
– Пырты, вежи, коты, рубленые избы, стадо северных оленей, ручеёк с приметным мостиком. Село Ловозеро, короче говоря…. Это что же получается? Снежный человек, предварительно напоив целебным напитком, притащил меня сюда. Зачем? С какой целью? Наверное, он не хотел, чтобы в районе Облямбино высадился отряд спасателей. Почему – не хотел? Потому, надо думать, что охраняет тот район от вторжения любопытных людей. Мол, приставлен в качестве бдительного сторожа. Кем – приставлен? Вот, это, действительно, интересно. Неплохо было бы выяснить.
Так он и стал идейным уфологом. Не сразу, конечно, а постепенно. Но тот памятный случай, произошедший на берегу озера Облямбино, стал, безусловно, определяющим…
Со стороны берега Малой Мутной подул прохладный ветер.
Иван Павлович, пристально всматриваясь в жёлто-янтарные глаза неподвижного буро-серого существа, мысленно подытожил: – «Значит, тогда, на Кольском полуострове, меня спас робот-андроид. Неожиданный, надо признать, поворот. Впрочем, я догадывался – в глубине Души – о чём-то подобном. Мол, керамический флакон, спрятанный непонятно куда…. Всё равно, ребята, кем бы вы ни были на самом деле, спасибо. За то давнее спасение, понятное дело…. Ещё одна странность. Все эти здешние стражи, они словно бы «изъяты» из моей памяти. Глухие серые кайманы. Теперь, вот, желтоглазый лохматый йети…. В чём тут дело? Может, пришельцы, действительно, плотно присутствуют на нашей планете? Необязательно, что конкретно инопланетяне, а, например, пришельцы из Параллельных миров? Присутствуют и старательно наблюдают? Я же, в свою очередь, являюсь достаточно известным уфологом, то есть, представляю для пришельцев определённую потенциальную опасность…. Исходя из этого постулата, можно с лёгкостью предположить, что мой мозг регулярно и планомерно сканируют. Зачем? Так, чисто на всякий случай. Чтобы знать, чем можно напугать-смутить. Или же для других практических целей…. Бред? Конечно же, бред. Причём, классический и с характерными признаками идиотизма. Даже спорить не буду. Но в каждом бреде, пусть и в самом горячечном, присутствует только доля бреда…».
Глава одиннадцатая
Нечистая сила и разбор полётов
– Вот, это глазищи! – восхитилась непосредственная и мечтательная Валентина. – Очень красивые. Янтарные. Прямо-таки тигриные, только зрачок странный, двойной. Сейчас мы с Жекой всё это по-быстрому изобразим-зафиксируем в альбомах…. Эй, Палыч, что с вами? Лицо слегка перекосилось…. Плохо? Сердце прихватило?
– Всё нормально, девочка. Успокойся. Просто…м-м-м, вспомнилось всякое…. Ты же собиралась запечатлеть нашего нового знакомца? Рисуй, конечно, пока время есть.
– Ш-ш-ш! – поплыл над корнями берёзы странный однообразный звук. – Ш-ш-ш-ш…
– Разойтись в стороны! – скомандовал Сергей. – Только на открытое место не выходите. Прячьтесь под старыми деревьями. Прячьтесь и сидите тихонько, словно испуганные полевые мышки…. Жека, а где наша надувная лодочка?
– Ш-ш-ш-ш…, – продолжало настойчиво шипеть.
– Скачал, как и было велено. Вон рюкзак лежит, за камушком.
– Молодец.
– Ш-ш-ш-ш…
– А ты куда собрался? – забеспокоилась Лизавета.
– На разведку. Сидите под деревьями и ждите меня.
Подопригора лёг на землю и, ловко раздвигая руками тёмно-зелёные папоротники, уполз куда-то.
Шипенье, тем временем, стихло.
– По-пластунски уполз, – прокомментировал Назаров. – Профессионал, однако.
Они с Птичкой (так уж получилось, совершенно случайно), оказались под разлапистой ёлкой вдвоём, совсем рядом, и это…м-м-м, вызвало некоторое взаимное смущенье.
– Почему, Рыжий, ты так смотришь на меня? – трусливо отводя глаза в сторону, пробормотала Наталья.
– Как – так?
– Не знаю. Словно первый раз видишь…. Заинтересованно, вот как.
– Заинтересовался, вот, и смотрю, – неуверенно хмыкнул Пашка. – А что, нельзя?
– Можно, конечно. Даже приятно. Смотри, сколько хочешь. Только немного обидно…
– Чего обидно-то?
– То самое. Столько времени не обращал на меня ни малейшего внимания, а тут ладошкой подержался за трепетную девичью талию – и давай ухаживать-ухлёстывать во всю Ивановскую. Ловелас хренов.
– Не только за талию. Но и немного ниже.
– Рыжий, засвечу в глаз…
– Хи-хи-хи! – из-за толстого ствола осины выглянула ехидная мордашка Лизаветы. – Голубки, тоже мне, выискались. Герои знойной и бесшабашной южноамериканской мелодрамы. Вы ещё – для полной завершённости картинки – начните целоваться взасос…. Хи-хи-хи!
– Завидно, что ли? – торопливо отодвигаясь от Назарова, обиженно нахохлилась – словно рассерженная
