Но Эрнандес, будучи кавалером опытным и хорошо воспитанным, с вопросами приставать не стал. Мол: — «Зачем? Женщины — существа особые. Они не любят, когда мужчина старается забрать зыбкую нить разговора в свои грубые и неуклюжие руки…».
Поэтому он коротко поведал о своей вечной и огромной любви. Подтвердил, что ужасно скучает, никак не может уснуть, курит сигарету за сигаретой и печально улыбается. Клятвенно заверил, что бульдог Гарри чувствует себя превосходно, много бегает по парку и кушает с отменным аппетитом. Отчитался о проделанной работе в поместье. После чего замолчал, ожидая, что будет дальше.
— Значит, скучаешь, — польщёно хмыкнула Исида. — Это очень хорошо и правильно. Скучай- скучай, — неожиданно забеспокоилась: — А что у тебя случилось, милый?
— С чего ты взяла? — слегка удивился Смок.
— С того самого. Сколько времени мы знакомы с тобой?
— Что-то около двух лет.
— Два года и один месяц. Я тебя, Хавьер Эрнандес, знаю как облупленного. Если ты начинаешь говорить короткими и рублеными фразами, то это означает, что произошло нечто экстраординарное…. Расследуешь очередное запутанное преступление?
— Расследую, — покладисто согласился Старший криминальный инспектор и, рассказав — в общих чертах — историю о «двадцати трёх пулях», подытожил:
— Убитый, как назло, оказался иностранным подданным. Надо раскрыть преступление в кратчайшие сроки. Что называется, по горячим следам. Иначе вредное начальство обязательно разгневается. Можно будет про долгожданный отпуск — на неопределённое время — позабыть. Да и мысли дельные, честно говоря, отсутствуют…
— Ничего сложного, — лениво зевнув, безапелляционно заявила Исидора. — Без русских здесь, понятное дело, не обошлось. Присмотрись ко всем выходцам из России, которые в последнее время общались с покойным. Допроси их на предмет наличия железобетонного алиби. Преступник, скорее всего, и отыщется.
— Не понял…
— Чего же здесь, собственно, непонятного? Контрольный выстрел в голову, вернее, в лоб — фирменный знак русских боевиков. Практически визитка с номерами телефонов. В Театральной студии со мной учились два парня, уехавшие из России несколько лет назад. Так что, всяких занятных и поучительных историй я наслушалась вдоволь.
— Двадцать две пули — как привет от мафии, — задумался Смок. — От итальянской или, к примеру, от колумбийской…. А двадцать три, получается, от русской?
— Может так статься, что мафия здесь не причём.
— Кто же тогда — причём?
— Возможно, коварные русские шпионы, — загадочно усмехнулась Исида. — Они, как мне недавно рассказывала одна американская приятельница, шастают и здесь, и там. Шастают и всюду суют свои курносые любопытные носы.
— Зачем русским понадобилось убивать Графа?
— Не знаю, любимый. Скорее всего, перешёл где-то дорогу неулыбчивому российскому ГРУ. Вот, и отгрёб по полной программе…. Хитрые русские, как я понимаю, решили всё списать на мафию. Мол, двадцать две дырки в хладном теле. Но конкретный исполнитель не удержался от контрольного выстрела. Сработал-таки национальный инстинкт.
— Какой ещё национальный инстинкт?
— Обыкновенный. Ты, когда заходишь в супермаркет, какое пиво покупаешь?
— «Кильмес-Кристаль», — признался Смок. — А, кажется, понял. Есть в этой логике здравое зерно. Определённо, есть…. Кстати, любовь моя хрустальная, а что случилось-произошло у тебя?
— С чего ты взял?
— С того самого. Мы знакомы два года и один месяц. Я знаю тебя, Исидора Санчес, как облупленную. Ты расстроена. Чем?
— М-м-м…
— Давай, рассказывай. Всё. Без утайки. Иначе обижусь.
— Хорошо, милый. Как скажешь, — покорно вздохнула Исида. — Во-первых, я здесь повстречалась с одной старинной знакомой. Помнишь, я рассказывала тебе про моё босоногое детство, прошедшее в маленькой чилийской деревушке Сан-Филиппе?
— Помню, конечно.
— Так вот. Рядом с нашей деревней располагался посёлок переселенцев из Парагвая. Вернее, потомков немецких эмигрантов, перебравшихся в Южную Америку после окончания Второй мировой войны. Между этим поселением и Сан-Филиппе находился старинный католический монастырь. А при нём функционировала женская начальная школа, которую я — вместе с подружками — и посещала. Домоводство у нас преподавала фрау Марта — очень добрая и улыбчивая женщина, говорившая по-испански с заметным немецким акцентом. Она учила нас шить красивые платья, вязать на спицах, мариновать овощи, жарить свинину и готовить яблочные штрудели. Это такие баварские пироги, очень вкусные…. А потом наступил недобрый 1997-ой год, мне тогда исполнилось двенадцать лет. По всему чилийскому побережью пробежали волны разрушительного землетрясения. Сан-Филиппе накрыл широченный грязевой сель, сошедший со склонов ближайших гор, а уцелевшие жители, воспользовавшись помощью международных благотворительных организаций, переехали на постоянное место жительства в Новую Зеландию…. Гуляю я сегодня утром по Бёрнсу. Солнышко светит, птички щебечут, шмели жужжат. Ба, знакомое лицо. Присмотрелась — фрау Марта, только слегка постаревшая. В волосах добавилось благородной седины, лицо покрылось густой сеточкой морщин. Все же, более пятнадцати лет прошло с момента нашей последней встречи…. И старенькая учительница меня узнала. Сперва, вроде, обрадовалась. А потом стала тревожно оглядываться по сторонам, словно бы испугалась чего-то. Отошли мы в сторонку, укрылись за длинным сувенирным киоском от любопытных глаз. Поболтали немного. Я о своём житье-бытье вкратце рассказала. Фрау Марта — о своём. Выяснилось, что после того ужасного землетрясения жители немецкого посёлка, оставшиеся в живых, переселились в Австралию. Купили здесь большое поместье под названием — «Форт Томпсон», да и зажили по-прежнему. То есть, по старинным баварским традициям, законам, принципам и обычаям…. Да только не удалось нам поговорить толком. «Мартина, куда ты запропастилась?», — завопил зычный мужской голос. — «Где тебя, лентяйку, черти носят?». Запечалилась старенькая учительница, мол: — «Пора мне, Исидушка. Идти надо. Не позволяет наш жизненный уклад беседовать с посторонними без свидетелей. Причём, эти свидетели должны быть — в обязательном порядке — жителями Форта Томпсон. И исключительно мужчинами…. Хочешь завтра приехать в гости? В посёлок? Извини, но ничего не получится. Не пускают у нас чужаков за ворота. Только для местных чиновников делаются исключения. Если, конечно, существует предварительная договорённость…. Всё, Исидушка, прощай. Рада была повидать тебя…». И ушла.
— Чего же ты так расстроилась? — непонимающе хмыкнул в трубку Эрнандес.
— Ну, как же. Поговорить толком не получилось. Всё мимоходом, наскоро, наскоком. Я терпеть не могу такого общения. Настоящая беседа должна быть задушевной и долгой…
— Под ароматный кофе со сладкими плюшками?
— Ага, с ними.
— Понятно. Что у нас — во-вторых?
— Во-вторых, климат слегка подгадил, — засмущалась Исидора. — Я Энциклопедии полностью доверилась, а надо было — вместо этого — заглянуть на профильный сайт, который так и называется — «Ночь богонгов». Вот, и опростоволосилась. Виновата…
— А можно чуть поподробней?
— Без вопросов. В этом году весна запоздала недели на две. Может, и на все три. Поэтому и вылет богонгов откладывается. Так что, гениальный план оказался иллюзорным и провальным. Мой отпуск заканчивается через неделю с хвостиком. Расстройство сплошное.
— Не напрягайся, родная, — посоветовал Смок. — В следующий раз полюбуешься на своих непоседливых насекомых. Собирай вещички и, позабыв про всякие глупости, возвращайся в уютную Канберру. Я тебя развеселю. Свожу в хороший ресторан с ночной дискотекой. Покатаю на мотоцикле. Что-
