икры и прикрыли ноги до колен, куда не доходили специальные штаны для верховой езды.
От мысли об унижении, которому подверг ее Джеред, долго сдерживаемые слезы покатились по ее щекам. Он наслаждался ее растерянностью, и сознание этого делало обиду еще горше.
Все с тем же молчаливым сочувствием Елена сняла шляпку с головы Лорен, торопливо вынула шпильки из ее волос и расчесала их. Потом заплела волосы в одну толстую косу, которая, как черная шелковая змея, сбегала до талии. Затем она подала Лорен коричневую шляпу с плоской тульей, очень похожую на ту, что носил Джеред, и Лорен водрузила ее на голову, затянув под подбородком тонкий кожаный шнурок. Наконец Елена вручила ей коричневые кожаные перчатки.
Лорен пробыла в комнате не более десяти минут, но преображение было удивительным.
Когда они спускались по широкой лестнице, Елена шепотом спросила:
– Сеньора Лорен, вы умеете ездить верхом в мужском седле?
В минуту тяжелого испытания все формальности были отброшены.
Лорен тяжело вздохнула.
– Не знаю, – ответила она. – Никогда не пробовала.
Елена посмотрела на нее с состраданием, но на лице Лорен появилось решительное выражение, слезы высохли.
Лорен спустилась со ступенек террасы, не бросив даже взгляда на Джереда. Она подошла к гнедой кобыле, постояла немного, потом вдела маленькую ножку в стремя и ухватилась за луку седла. Поставив вторую ногу на подставленные руки Пепе, Лорен тяжело плюхнулась в седло. Она сильно ударилась о жесткое кожаное седло и чуть не заплакала от боли, но, закусив губу, сдержала слезы. Пепе подал ей поводья.
С ироничной улыбкой Джеред наблюдал за ее действиями, не скрывая своего интереса. Эта поездка обещала быть забавной.
Они не разговаривали, пока ехали от дома до основной дороги, уходившей от города на запад. Лорен с интересом смотрела по сторонам.
Солнце у них за спиной только всходило, и его лучи постепенно высвечивали красоту окружающего пейзажа: изгибы реки Кабалло с заросшим высокими кипарисами правым берегом и пологими холмами на левом. Вершины холмов, покрытые инеем, переливались на солнце разноцветными огоньками, словно россыпь алмазов. Листья дубов и вязов, уже тронутые ржавыми красками осени, контрастировали с вечнозеленой красотой кедров. Белые известняковые образования на склонах холмов ослепительно блестели на утреннем солнце.
Они ехали бок о бок, и всякий раз, как лошадь Лорен оказывалась в опасной близости от коня Джереда, Лорен придерживала ее. Шляпа сползла Лорен на спину, и Джеред любовался ее волосами, блестевшими под лучами солнца.
Джереду нетрудно было догадаться, что Лорен никогда не ездила в мужском седле. Он вынужден был признать, что храбрости ей хватает. Она держалась хорошо, но, боже мой, к вечеру у нее будет болеть все тело.
– Теперь вы выглядите не так комично. Признайтесь, что этот костюм удобнее того, что был на вас раньше, – поддразнил он девушку.
– Благодарю вас, Джеред, я чувствую себя прекрасно.
Черт бы ее побрал! Она доконает его своим холодным спокойствием. «Черта с два ей удобно», – подумал он злорадно. Этот хорошенький маленький задик, который он успел разглядеть, когда она садилась на лошадь, вероятно, уже корчился от боли. Почему же она не жалуется?
Он намеренно пришпорил коня. Чтобы не отстать от него, Лорен сделала то же самое, и теперь пульсирующая боль в ее бедрах и ягодицах стала почти нестерпимой. Но она бы скорее умерла, чем призналась в своих страданиях этому насмешливому, высокомерному мужчине! О, как она ненавидит его!
Несмотря на душивший ее гнев, Лорен не могла оторвать глаз от Джереда. Ей хотелось его ненавидеть, но его мужественная красота рождала совсем другие чувства.
Память услужливо подсовывала ей картины прошлой ночи, когда она открыла дверь и увидела Джереда в распахнутой на груди рубашке, с упавшими на лоб волосами. Страх перед его угрозой выломать дверь уступил место любопытству. Она была вынуждена признать, что хотела испытать неведомые ранее ощущения. Лорен охватил трепет, когда эти янтарные глаза оглядывали ее с головы до ног. Джеред казался растерянным, и она поверила бы в его смятение, если бы это не противоречило всему, что она знала о нем.
Лорен посмотрела на лошадь и всадника. Они казались единым целым. Золотисто-медовый жеребец был почти такого же цвета, как позолоченные солнцем волосы на груди Джереда.
Солнце за их спинами поднималось все выше и выше, лошади скакали легким галопом. Наконец, когда Лорен показалось, что сейчас она закричит от боли, Джеред повернул в сторону от дороги, к реке. Они направили лошадей в тень огромных кипарисов.
– Я готов устроить привал, – сказал Джеред, ловко соскакивая с коня. Он подвел его к реке, и тот, наклонив голову, припал к воде.
Лорен находилась в нерешительности. Она прекрасно держалась в седле, но не была уверена, что сможет сесть на лошадь и спешиться без посторонней помощи.
Джеред оглянулся, подошел и предложил ей руку. Она с трудом перекинула ногу через седло и робко положила руки на его широкие плечи. Он обхватил ее за талию и нежно поставил на землю. Лорен не смотрела на него и не поднимала головы, пока он не отпустил ее. Она чувствовала на своей щеке теплое дыхание Джереда.
Кобыла направилась к реке и последовала примеру коня Джереда. Вынув из седельной сумки фляжку, Джеред протянул ее Лорен. Она сделала несколько глотков и вернула фляжку.
– Вы голодны? – спросил он.
– Да, немного.
Лорен медленно и осторожно опустилась на большой плоский камень.
Джеред вытащил из сумки несколько сандвичей и протянул один ей:
– Я сам приготовил их сегодня утром и не могу поручиться за качество.
– Прекрасно, – ответила Лорен, надкусывая толстый сандвич с ветчиной.
– Я умею готовить на костре, но этот процесс не доставляет мне удовольствия. – Его губы изогнулись в подобии улыбки.
Прежде они никогда не болтали о пустяках, но он сам начал этот разговор, и Лорен готова была его поддержать.
– А я люблю готовить. Мои опекуны в Клейтоне держали экономку, которая была на кухне настоящим деспотом, но иногда она позволяла мне экспериментировать с каким-нибудь новым блюдом.
– Может быть, Глория тоже допустит вас на кухню при условии, что вы будете держать в строгости ребятишек.
– Кто такая Глория?
– Глория – жена Руди.
Лорен вопросительно подняла брови.
– Руди – десятник на моем ранчо. Он и Глория живут там с… с его матерью и каждый год рожают по ребенку.
Он улыбнулся, и Лорен заметила образовавшиеся в уголках его рта морщинки. Она уже видела у него такую непринужденную улыбку, от которой его лицо становилось моложе.
– Бен… – начала Лорен и замолчала, словно споткнувшись об это имя. А почему, собственно говоря, она должна смущаться? – Бен говорил мне, что один из ваших вакеро – индеец.
Джеред рассмеялся:
– Это правда. Торн – индеец с головы до носков сапог, которым он обычно предпочитает мокасины. Он команчи. Мой отец подобрал его во время налета на индейскую деревню, который предпринял вместе с несколькими рейнджерами[12], чтобы спасти белых пленников. Торн практически умирал от огнестрельной раны и голода.
Джеред проглотил последний кусочек сандвича и стряхнул с рук хлебные крошки.
