Она легла на кровать, накрылась его рубашкой и закрыла глаза. Перед ней тотчас встало лицо Джереда, с любовью и нежностью смотрящего на нее. Где ты сейчас, Джеред? Чем занят? Думаешь ли обо мне?
Лорен сбросила блузку и юбку, натянула через голову рубашку Джереда и, обняв подушку, уснула.
Рождение близнецов нарушило привычное течение жизни в большом доме. Дети постоянно вертелись под ногами, пытаясь хоть одним глазком взглянуть на своих новых братика и сестричку. Лорен поражалась терпению Глории. Она ухитрялась уделять внимание каждому ребенку, несмотря на то что уход за двумя малышами, казалось, отнимал все ее время.
Мальчику дали имя Бенджамин в честь его деда по отцовской линии, а девочку назвали Лорен в честь тетки, чем она была глубоко тронута.
Бенджамину и Лорен была всего неделя, когда произошло событие, чрезвычайно всех встревожившее. Руди находился в доме и обедал. Неожиданно в кухню заглянул один из вакеро и сказал, что к нему пришли. Вид у вакеро был довольно воинственный, хотя он и старался не смотреть Руди в глаза.
Лорен последовала за Руди на крыльцо и увидела углежога Уэта Данкена и его сестру Джун, сидящих на убогой лошаденке, такой же грязной, как седоки.
Данкен спешился и направился к ним:
– Здрасьте, сеньор Мендес. Слышал, у вас народились близнецы.
Данкен улыбался своей наглой улыбкой. Он был в той же одежде, в которой Лорен впервые увидела его, только плечи прикрывала какая-то тряпка, видимо, для тепла.
– Что ты здесь делаешь, Данкен? Тебе ведь известно, что «Кипойнт» не относится к числу мест, где вам разрешено находиться? – холодно спросил Руди.
– Ну да, я приехал только поздравить вас. Кажется, только ваши детки и нарождаются в семье Локеттов. Ведь Джеред покинул свою молодую жену… и все такое, все такое.
Данкен окинул Лорен похотливым взглядом, и его рот растянулся в довольной ухмылке, заставившей ее содрогнуться. Она перевела взгляд на Джун, с вызывающим видом сидящую на лошади, обхватив ее бока голыми, по-видимому, не чувствительными к холоду красивыми ногами.
Джун злобно смотрела на Лорен и, встретившись с ней взглядом, облизнула сухие, потрескавшиеся губы.
– Видно, Джеред поехал в Остин поискать на зиму теплую постельку, – процедила она, растягивая слова.
– Дела моего брата тебя не касаются, – огрызнулся Руди, искоса бросив взгляд на Лорен. Его обеспокоило, что эти люди знают так много о том, что происходит на ранчо и о местонахождении Джереда. – Строительство железной дороги требует его присутствия в Остине, но он поддерживает с нами постоянный контакт. А теперь говорите, что вам надо, и проваливайте.
Уэт Данкен принял подобострастный вид:
– Не надо сердиться, Руди. Я пришел с миром. Вандайвер и кое-кто из его людей разнюхивают все, что происходит вокруг, и задают вопросы. Мне начхать на этих мексиканов, не в обиду вам будет сказано. Я просто хочу, чтобы мои дела с Локеттами не пострадали. Понимаете, меня беспокоят мои дела, только мои дела.
Лицо Руди окаменело и теперь казалось изваянным из гранита. Лорен заметила, что он поглаживает кобуру шестизарядного «кольта».
– Убирайся отсюда, Данкен и больше не приближайся к этому дому, или я лично пристрелю тебя. А что касается твоих дел, то им ничего не грозит, пока Джеред и я ручаемся за это. Вандайвер не имеет к этому никакого отношения. А теперь марш отсюда.
– Ладно, ладно, я ухожу, просто приехал по-соседски…
Данкен заковылял к своей худосочной кляче и уселся впереди сестры. Она заткнула большие пальцы рук за пояс его штанов и проворковала:
– А с кем теперь спит Руди, с миссис Локетт? Ведь его жена только что родила.
Руди схватился за «кольт», но Лорен предупреждающе положила руку ему на плечо.
– Нет, Руди, – прошептала она, заметив, что рука Данкена потянулась к притороченному к седлу ружью. Она была рада, что весть о приезде парочки распространилась среди вакеро и теперь многие из них находились поблизости, окружив смутьянов.
Девушка тряхнула длинными светлыми волосами и рассмеялась, уверенная, что Руди не выстрелит в ее брата.
– Скажите Джереду, что я спрашивала о нем. Буду рада повидаться, когда он вернется.
Она посмотрела на Лорен и фыркнула. Данкен тронул лошадь, и та неторопливо затрусила со двора.
Вакеро и Руди смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду. Для верности Руди направил двоих вакеро убедиться, что они действительно направились в лагерь углежогов.
Лорен вернулась в гостиную, села у камина и уставилась невидящим взглядом на огонь. Там ее и нашел Руди. Присев перед ней на корточки, он взял ее холодные руки в свои:
– Лорен, у Джереда никогда ничего не было с этой грязной потаскушкой.
Лорен улыбнулась, видя сочувствие и сострадание на его лице.
– Я знаю, Руди, – сказала она с невеселой улыбкой, – он слишком разборчив в женщинах, чтобы заинтересоваться такой, как она. Но и меня он тоже не любит.
Подошедшие Мария и Глория с волнением прислушивались к их разговору.
– Что меня беспокоит, – продолжала Лорен, – так это слова Данкена о Вандайвере и о его делах в Пуэбло.
– Да, это и меня беспокоит, но особенно мне не нравится, что он знает обо всем, что происходит в доме. Он, как заноза, которую трудно вытащить. Бен пристрелил бы его, если бы увидел здесь, и я могу только сожалеть, что не сделал этого. Откуда он тебя знает?
Лорен рассказала им о том дне, когда они с Джередом ездили на Пекановый ручей и проезжали через лагерь углежогов на обратной дороге.
– Руди, мне страшно, – сказала Глория.
Он встал и обнял жену, которая только вчера встала с постели.
– Я уверен, он просто проверяет, изменилось ли что-нибудь на ранчо после смерти Бена. Нет оснований беспокоиться. Мы с Джередом обсудим это и решим, что делать. Мне не нравится, что этот сброд кружит вокруг «Кипойнта».
В течение двух последующих дней возле дома постоянно дежурили три или четыре вакеро, да и сам Руди старался держаться поблизости. Лорен поняла, что он обеспокоен визитом Уэта Данкена, хотя и уверяет в обратном.
Прогноз старожилов оправдался, и мягкая январская погода уступила место слепящим холодным бурям февраля. В такую погоду работы на ранчо было немного, и Лорен сочувствовала вакеро, которые по очереди объезжали обширные земли «Кипойнта». Они всегда брали с собой большие запасы продовольствия, потому что им приходилось проводить по нескольку дней в пограничных хижинах, построенных как раз для таких случаев.
Женщины занимались детьми, ухаживали за близнецами, шили и готовили еду для семьи и оставшихся вакеро, изнывавших в бараке от безделья.
В один из таких вечеров Лорен довольно поздно отправилась в барак, чтобы отдать вакеро испеченное ею печенье. Корзинка с домашним печеньем была принята с благодарностью, и Лорен уже собиралась проскользнуть обратно в дом, когда из темноты перед ней возникла высокая фигура Торна.
Лорен едва не вскрикнула от неожиданности.
Без всяких объяснений или извинений команчи сказал:
– Миссис Локетт, сегодня утром у ворот я нашел вот это.
Лорен первый раз услышала его голос, потому что он еще ни разу с ней не заговаривал. Голос оказался низким, глубоким, даже красивым. Она взглянула в его непроницаемое лицо, потом перевела взгляд на протянутый ей бумажный сверток, перевязанный веревочкой. На коричневой бумаге детским почерком было нацарапано:
«Миз Локит».
– Что это? – спросила Лорен, снова посмотрев в лицо Торна.
