У нас с Галкой каникулы

смешным. Вдруг он будто понял, о чем я думаю, и сказал, что с удовольствием не носил бы эти стиляжьи штаны, которые ему подарила тетя Маша, но боится, что она обидится, уж больно они ей нравятся. Она говорит, что они веселые и немаркие.

Галка хмыкнула:

— Пусть тогда сама и носит эти штаны, а ты в них все равно как шишига пестрая.

— Дура,— крикнула я ей.— Ну, что ты за человек, не понимаю!

А Галка сказала, что дуры в следующий класс с по­хвальной грамотой не переходят.

Недалеко от дачи Дмитрия Ивановича нам повстреча­лись двое мальчишек. Один настоящий Степка- растрепка, волосы во все стороны торчат, в трусах, в грязной майке. А за другим, наверно, мама здорово следит, всё на нем та­кое чистое, наглаженное. Не знаю как Алеша, а мы с Гал­кой этих мальчишек еще никогда не видели. Посмотрели они на нас, а мы посмотрели на них и пошли в свои сто­роны, и вдруг мы услышали, как они кричат:

— Эй, пузан в клетку!

— Девчоночий пастух!

— Стиляга!

Алеша покраснел, но даже не обернулся. Галка подтолкнула его локтем.

— Чего же ты, дай им как следует, чтоб не дразнились.

Алеша поморщился:

— Да ну их, очень нужно связываться!

—Ты что, драться не умеешь, не умеешь, да? Тогда я.— Галка поставила на землю бидон и во весь дух помчалась к мальчишкам. Мы кинулись за ней, но Галка добежала первая и с разбегу так толкнула растрепанного мальчиш­ку, что он упал. Наглаженный мальчишка закричал:

— Ах ты, вот тебе, получай! — Он замахнулся на нее, но Галка увернулась, и он тоже чуть не упал, а Степка-рас­трепка уже поднялся и как дернет Галку за рукав. Тут уж подбежали мы.

— Что вы делаете,— закричал Алеша на мальчишек.— Она же маленькая!

— Маленькая,— передразнил Алешу Степка-растреп­ка,— а дерется как большая.

— Будете дразниться — еще получите,— пригрозила им Галка.— Вот посмотрите!

— Слыхали? — спросил Алеша и подтолкнул мальчи­шек.— Идите своей дорогой, пока вам не всыпали как сле­дует.

И мальчишки пошли своей дорогой, прямо даже не оглянулись ни разу. Галка натягивала на плечо оборванный рукав, сердито косилась на Алешу и бурчала себе под нос:

— Его дразнят, его просмеивают, а он молчит как рыба.

Алеша рассмеялся.

— Меня часто дразнят из-за того, что я толстый, не мо­гу же я лезть со всеми в драку, что мне, делать, что ли, больше нечего!

— Ты ведь тоже его дразнила,— напомнила я Галке.

— А ты нет? — ответила она.

— Ну... и я.

— Так, по-твоему, я должен был вас колотить? — спро­сил Алеша Галку.— Мальчишкам-то от меня, конечно, вле­тает, если уж я очень выхожу из терпения.

— А сейчас почему не вышел? Этот Степка-растрепка даже рукав мне оторвал.

Алеша нахмурил лоб.

— Понимаешь... я знаю этого мальчишку. Юрой его зо­вут. Отец у него выпивает. Вообще-то, говорят, он тихий, а как выпьет — Юрке от него достается. Так не хватает чтоб еще я его колотить начал!

Пока тетя Маша пришивала Галке рукав, мы рассказы­вали, как было дело. Дмитрий Иванович смеялся, а тетя Маша сердилась на него за это, говорила, что тут нет ни­чего смешного, что теперь она будет бояться пускать Алешу на улицу.

— Вас-то они не тронут,— сказала нам тетя Маша — вы девочки.

— Ну, что вы? — сказала Галка.— Это не какие-нибудь плохие мальчишки. Подумаешь, подразнили немножко! Нас с Наталкой тоже иногда дразнят, Наталку цаплей, а меня шпулькой.

Домой мы шли веселые, радовались мы вот чему: тетя Маша попросила нас опять вывозить вместе с Алешей Дмитрия Ивановича на просеку и потом не велела больше Алеше надевать клетчатые штаны.

ДАНИЛКА ЗНАКОМИТСЯ С КОРОВОЙ

Каждое утро мы с Галкой, считали, сколько дней оста­лось до нашего отъезда. Нам и хотелось домой и не хоте­лось. Я люблю свой Харьков. И мама наша очень любит Харьков. Иногда мы подолгу ходим с ней по городу. Про­сто так. Ходим, и мама нам все рассказывает. Она знает здесь каждую улицу, каждый переулок, она говорит, что могла бы ходить по нашему городу с закрытыми глазами и все равно бы не заплуталась.

Мы живем на проспекте Ленина. Этот проспект — мой ровесник. Незадолго до моего рождения здесь был настоя­щий лес. Люди приезжали сюда по выходным дням поды­шать свежим воздухом. И это называлось — выехать за город.

А сейчас это самая красивая улица в Харькове, широ­кая, как площадь, дома здесь высокие, магазины стеклянкые, насквозь просвечиваются. И летом везде-везде цветы, возле детского сада, куда мы с Галкой ходили — розы, возле нашей школы — розы.

А какой в Харькове зоопарк! Мы с Галкой были в мос­ковском, так наш еще больше. И столько там всяких зве­рей!

Мы уже соскучились по Харькову, по ребятам, по на­шим рыбкам, даже по смешным зеленым уродцам — какту­сам, которые мы с Галкой уже второй год собираем.

Но не охота нам уезжать и отсюда. По утрам я все смотрю, как перепархивают с ветки на ветку разные пта­хи, как вытягивают шейки, когда поют. Я говорю им: «Мы оставляем вам на зиму рябину. Ни одной ягодки не сорва­ли, все вам. Угощайтесь, пожалуйста, на здоровье. Зимой вас еще будут подкармливать наши старички — дед Володя с бабой Натой. Слышите, наша мама все пилит да строга­ет; это она кормушки для вас мастерит. Мы уже крупы, подсолнухов для вас накупили». Конечно, всё это я говорю про себя.

По утрам мы лежим с Галкой тихонько-тихонько и ждем. Вот птицы вдруг всполошились, закричали, зачири­кали. И тут же мы слышим: «Тцок, тцок, тцок». Наконец-то к нам пожаловали наши рыжули. Теперь уже совсем не поймешь, которая тут Соня, которые ее дети. Все одинако­вые. И все такие храбрые, прыгают прямо на подоконник. Схватят орех — и прыг обратно на дерево. Но это не по­тому, что они нас боятся, просто они хотят поскорее пере­таскать всё, что мы положили для них на подоконник, в свои кладовки. Наши белки уже готовятся к зиме.

Каждое утро приходит к нам Алеша, то с Данилкой, то один. Он помогает маме мастерить кормушки для птиц, кувыркается на трапеции. Он уже совсем к нам привык, и мы тоже очень к нему привыкли. Скучно нам будет без него. Однажды он прибежал очень веселый и сказал, что доктор разрешил свозить Дмитрия Ивановича на луг, он давно туда просился, потому что когда он еще не болел, то очень любил там гулять, а весной удил в Безымянке рыбу.

Мы повезли Дмитрия Ивановича рано-рано утром. Взяли с собой и Данилку. Тетя Маша надела на него белую фу­ражку с длинным козырьком, а через плечо повесила ему маленькую флягу со сладким чаем. Данилка у нас водо­хлеб. Он важно шагал рядом с коляской и даже не разре­шал брать его за руку. Галка была у нас разведчицей, она забегала далеко вперед, потом возвращалась и говорила, по какой тропинке лучше ехать дальше, чтоб не больно трясло.

На лугу уже давно скосили траву, уже немножко подросла новая, но все еще пахло сеном. Дмитрий Ивано­вич глубоко дышал, лицо у него стало розовым, совсем как у здорового человека. Казалось, вот сейчас сбросит он с ног одеяло, встанет и пойдет.

— Шобака! — вдруг завопил Данилка. Он вместо «с» по­чему-то выговаривал «ш», а вместо «ш», наоборот, «с».— Шобака, шобака! — громко повторял он и прятался за спин­ку кресла.