Брент.
Мисс Олдридж встретилась им у входной двери. Она выдала Эмили ее жалованье и молча кивнула на прощание, и Эмили так же сухо простилась с ней и сообщила, что пришлет за остальным багажом позже. Если мисс Олдридж и испытывала какое-нибудь сочувствие к Эмили, она ничем этого не показала.
Пансион, который содержала подруга мисс Брент, был очень маленьким и скромным, но после долгого соседства с Хелен Эмили была рада побыть одна в собственной комнате.
– Что ж, мне пора возвращаться, – сказала мисс Брент, когда Эмили устроилась. – Не могу сказать, что не понимаю ваших переживаний, тем более что с вами обошлись несправедливо, но сейчас положение дел в школе таково, что уехать оттуда – благо для любого из нас.
– А вы сами не подумываете перебраться в другое место? – задала вопрос Эмили.
Мисс Брент немного помолчала, словно обдумывая, стоит ли ей делиться с мисс Барнс своими секретами, но все же созналась:
– Мистер Реддок сделал мне предложение, и очень скоро я уеду из Роттингдина. В школе, в которую он устроился, требуется преподаватель музыки, и директор согласился принять меня.
Эмили искренне поздравила свою недавнюю недоброжелательницу, а про себя удивилась, как мисс Брент может выглядеть невозмутимой, когда ее жизнь вот-вот должна так перемениться!
На этом обе дамы расстались, и Эмили присела на жесткий стул у окна своей комнатки, чтобы немного отдохнуть в ожидании завтрака, но вскоре глаза ее начали слипаться, и она легла на кровать, не раздеваясь.
Хозяйка приходила звать ее к общему столу, но не решилась будить, уж очень усталой и подавленной выглядела девушка, да и мисс Брент успела шепнуть подруге, как пострадала Эмили от коварства и злобы миссис Аллингем и мисс Эйвери, так что добрая женщина пожалела Эмили и решила накормить ее позже.
Когда Эмили выспалась, она почувствовала, что голодна, и спустилась на кухню подкрепиться. Кухарка позволила ей поесть прямо в кухне, после чего мисс Барнс вышла прогуляться.
Прогулка освежила ее, а осознание того, что ей не надо возвращаться в школу строго в определенное время, доставило Эмили неожиданную радость.
– И в самом деле, стены школы стали тесны для меня, – пробормотала она, неторопливо осматривая витрину модной лавки.
После обеда Эмили разбирала доставленный ей багаж и беседовала с хозяйкой пансиона, желавшей узнать побольше о школьных новостях, а к чаю пришла миссис Фирман, которая рассказала обеим дамам о том, как миссис Аллингем сообщила ученицам и учителям об отставке мисс Барнс. Некоторые девочки даже заплакали, девушки постарше во главе с мисс Паркер возмущенно зароптали, а мистер Хотчинс выглядел искренне удрученным и обещал навестить Эмили завтра, после уроков.
Вечером Эмили написала несколько писем. Тетушке Фанни, не особенно надеясь на то, что, прочтя письмо, она пожелает распространить на племянницу свое гостеприимство. Ласковое письмо Эми Ли и ее подружкам. Миссис Найджел Келбраттер удостоилась наиболее полного рассказа о том, что случилось. Эмили не хотела, чтоб Энид писала ей в школу, кто знает, кому попадет в руки это письмо в ее отсутствие. Энид с отцом пока обосновались в Монлери, но осенью собирались переехать южнее, может быть, даже в Италию.
В целом день прошел не без приятности, и только после вечерней молитвы Эмили немного всплакнула, представляя, как укладываются сейчас девочки в свои постельки и, может, говорят о ней.
– Надо же, я совсем не так уж несчастна, как должна быть, – сказала она себе, утопая в перине. – Завтра я опять смогу заниматься тем, чем пожелаю, и меня навестит мистер Хотчинс… А послезавтра… Нет, лучше не думать об этом сейчас, иначе я не смогу уснуть.
Опасения были напрасны – Эмили прекрасно спалось до позднего утра, когда хозяйка разбудила ее, удивленная тем, как много времени способна проводить в постели ее постоялица.
Снова чай, прогулка, и Эмили не заметила, как прошло время. Она довольно долго бродила по Роттингдину, поворачивая назад всякий раз, как из-за маленьких домиков местных жителей показывалось внушительное здание пансиона Святой Маргарет. Прекрасная погода способствовала хорошему настроению, а едва ли не каждую минуту принимаемое решение не думать о мистере Мэйленде приводило как раз к обратному – она весь день только о нем и думала.
Визит мистера Хотчинса растрогал ее, ведь он принес несколько рисунков от Эми Ли и других девочек, а также записки от мисс Брент и Морин Паркер. Очевидно, миссис Фирман шепнула девочкам, что мистер Хотчинс увидит их дорогую мисс Барнс, и они постарались донести до нее свою преданность.
Мисс Брент писала, что миссис Аллингем уже подыскивает нового преподавателя живописи, а сама мисс Брент собиралась поразить директрису своими необыкновенными новостями в середине июня, после того, как старшие девушки простятся с пансионом. Ни про Хелен, ни про то, что теперь болтает об Эмили миссис Вильерс, мисс Брент не писала, и Эмили была ей за это признательна.
– Дитя мое, уверен, у вас все сложится так хорошо, как вы того заслуживаете. Вы можете писать для нас на почту Роттингдина, так будет лучше, – сказал ей на прощание мистер Хотчинс, тактично давая понять, что письма Эмили могут быть прочитаны вовсе не теми, кому они адресованы.
Эмили ласково обняла старого учителя и обещала писать своим друзьям обо всем, что с ней происходит. Впоследствии она неизменно выполняла это обещание. Мистер Хотчинс получал от нее письма до самой своей смерти от воспаления легких, случившейся в необыкновенно холодную зиму спустя восемь лет.
Наконец наступила долгожданная пятница. Не то чтобы время за стенами школы тянулось для Эмили медленнее, она пока еще не начала страдать от вынужденного безделья, но в пятницу она с трудом удержалась от того, чтобы не начать прогуливаться возле церкви Святой Маргарет едва ли не с полудня.
Она помогла кухарке приготовить пирог с почками и крем для пудинга, почитала книгу, примерила несколько платьев, чтобы решить, какое из них надеть на свидание, и все равно прибыла на условленное место без четверти три. Но мистер Мэйленд уже был там! Его высокую, по обыкновению, чуть сутулившуюся фигуру она узнала бы в любой толпе!
– Мисс Барнс, – он смотрел совсем в другом направлении, ожидая ее появления со стороны пансиона, и ей удалось подойти к нему незамеченной. – Вы выглядите очаровательно, как будто уже наступили летние каникулы!
Эмили улыбнулась, ни минуты не сомневаясь в том, что его восхищение искренне.
– В школе мне бы не позволили надеть светлое платье, ведь до каникул еще очень далеко. Но, к счастью или к несчастью, я больше не преподаю в пансионе Святой Маргарет!
Изумленный джентльмен предложил ей опереться на его руку и рассказать обо всем, что с ней случилось за то время, что они не виделись. По дороге в чайную Эмили так и сделала, и удивлению и негодованию Мэйленда не было конца.
– О, мисс Барнс! Если бы я знал, что моя записка лишит вас места…
– Вы бы не стали писать ее?
– Напротив, я написал бы ее еще месяц назад, – пылкость джентльмена могла удовлетворить любую, самую требовательную леди.
– Вы хотели бы, чтобы меня прогнали из школы? – Эмили притворилась обиженной.
– Да, но не потому, что мне не нравилось ваше занятие. Уверен, вы обладаете талантом объяснять сложные вещи маленьким глупым девочкам, но у меня нет никаких сомнений в том, что это не ваше признание, – с улыбкой ответил ей Мэйленд.
– А в чем же, по-вашему, состоит мое призвание? – в свою очередь улыбнулась Эмили и тут же покраснела при мысли, что он может истолковать ее слова как попытку вынудить его сделать признание.
– Разве для девушки есть другое предназначение, кроме счастливого супружества с любимым человеком? – Он улыбался, но уже как-то механически, словно забыл стереть с лица улыбку, а глаза его были серьезны.
