— Паша, что ты говоришь? Неужели я хочу зла ребенку!
— Мама, он уже не ребенок. Пойми — не ре-бе-нок.
— Ты еще сам ребенок. Я из-за вас в Сибирь приехала.
За дверью послышались всхлипывания.
Отец успокаивал бабушку, но она не желала ничего слышать:
— Живите как знаете… Я тут чужой человек, я…
Кухонная дверь снова хлопнула. Отец вошел в комнату и стал возле окна, спиной ко мне.
После обеда он ушел на работу, а бабушка принялась собирать свои вещи. Я уже был не рад, что заварил такую кашу. Но делать было нечего. Бабушка складывала свои кофточки и юбки в чемодан с такой суровой решительностью, что остановить ее уже не мог никто на свете.
Незаметно подступил вечер. Я приготовил уроки и начал подшивать к гимнастерке воротничок. Бабушка несколько раз прошлась около меня, посмотрела, как я ковыряю иголкой белый лоскут, и вдруг вырвала гимнастерку из рук:
— Не понимаю, как вы будете жить без меня!Бабушка пришивала воротничок, снизу вверх поглядывала на стенные часы-ходики.
— Что это отца твоего нет?
Ветер бросал в окна мелкий сухой снег, глухо и неприветливо гудела тайга.
Отца все не было. Бабушка подходила к окну, припадала лицом к темному круглому глазку, спрашивала:
— Ты слышишь, Генка, кажется, кто-то идет?
Но отец пришел только в двенадцатом часу. Он отряхнул у порога ушанку, снял пальцами с бровей комки оледенелого снега.
— Ну и погодка! Ветер прямо с ног валит.
Бабушка принесла из кухни чайник, подвинула к отцу тарелку с пирожками:
— Что ты, Паша, так задержался?
Отец взял стакан в ладони, погрел руки и снова поставил на стол.
— Совещание у нас было, — сказал он и почему-то отвел глаза в сторону.
Встал, прошелся из угла в угол и начал молча раздеваться.
Неужели отца так расстроил разговор с бабушкой о платке?
Нет, видимо, платок был тут совершенно ни при чем. Я чувствовал — случилось что-то неприятное и, может быть, даже страшное.
О том, что взволновало отца и весь наш лесной поселок, я узнал только на следующий день…
Глава двадцать пятая
ЧТО ЗАМЫШЛЯЛИ СТЕПКА И КОМАР? КАК НАСТОЯЩИЕ ГЕРОИ. ПЕРВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Говорили об этом всюду: в школе, в магазине; передавали друг другу страшную весть, встречаясь на лесных дорожках.
Два дня назад Гаркуша отправил Аркадия в далекий таежный поселок лесорубов. Аркадий уехал на тракторе и как будто в воду канул. Лесорубы передали тревожную радиограмму: «Почему до сих пор не прислали продукты? Все припасы кончились».
Что случилось с Аркадием? Замерз, сбился с пути, свалился в пропасть? Никто об этом ничего не знал. Гаркуша снарядил в тайгу еще один трактор и сам отправился по следу Аркадия. Прошли сутки, а Гаркуша все еще не слал весточки. Как видно, в тайге происходило что-то неладное…
Я хотел обо всем этом поговорить с лесным человеком Степкой, но он даже не захотел выслушать до конца.
— Ничего я не знаю, — сказал он. — Раньше времени трепать языком нечего.
Но я видел Степку насквозь. Он что-то скрывал от меня. На переменках Степка и Комар уходили в конец коридора, туда, где стоял большой, с тремя ветками фикус, и секретничали. Стоило мне подойти, разговор мгновенно стихал.
— Чо тебе, однако, надо? — неласково спрашивал Степка. — Иди своей дорогой.
Но так или иначе, я узнал, что замышляли Степка и Комар. Помогла мне в этом Люська.
На большой перемене она подошла ко мне и страшным голосом сказала:
— Гена, хочешь я расскажу по секрету абсолютную тайну?
Я не подал виду, что интересуюсь тайнами и секретами.
— Мне все равно. Говори, если хочешь.
Люська подозрительно оглянулась и зашептала:
— Степка и Комар идут сегодня в тайгу спасать Аркадия.
— Тоже выдумала! Кто тебе сказал?
— Я ничего не выдумываю. Я тебе авторитетно говорю. Они даже до конца уроков сидеть не будут.
Рассказ Люськи страшно возмутил меня. На уроке я написал записку и отправил Степке: «Я все знаю. Настоящие товарищи так не делают!»
Степка прочитал, нахмурился и что-то быстро черкнул мне на обороте.
— Держи, — шепнул он и швырнул щелчком скатанную в тугой шарик бумажку.
Я поймал шарик на лету, с волнением развернул его. На бумажке крупными буквами было написано одно— единственное слово: «Дурак!»
К концу урока Степка и Комар начали втихомолку складывать учебники и тетрадки. Я тоже не зевал. Собрал книжки, перетянул их ремешком и затолкал под гимнастерку.
С первым ударом звонка я уже был за дверью, возле вешалки.
Степку и Комара я встретил на улице, за школьной оградой.
Товарищи увидели меня и остановились как вкопанные.
— Куда это ты, однако? — спросил Степка.
— Не твое дело! Куда надо, туда и иду.
Степка подошел, подставил к самому носу кулак:
— Это видел или нет?
— А ты видел? — спросил я и тоже показал Степке кулак.
Степка опустил руку, снизил голос до шепота:
— Мне, однако, в куклы играть некогда. Иди в школу, а то я из тебя мокрое место сделаю!
— Можешь не пугать. Все равно пойду Аркадия спасать!
Лицо Степки помрачнело еще больше.
— Глупый ты человек! — раздраженно сказал он. — Мы на лыжах пойдем. Двадцать километров. Понимаешь ты или нет?
— Пусть двадцать. Еще посмотрим, кто лучше на лыжах ходит!
Степка передернул плечом, посмотрел на Комара:
— Чо, однако, будем с ним делать?
На лице Комара вспыхнула и быстро исчезла ехидная улыбка.
— Если Генка платок наденет, можешь брать.
— Ты, однако, брось! — поморщился Степка.
Я увидел, что Степка начал колебаться, и снова пошел в атаку:
— Делай что хочешь, а я все равно пойду! Аркадий не только ваш друг!
Степка наморщил лоб, подумал и махнул рукой:
— Иди, только нянчиться с тобой я не буду, запомни!
Дома я сказал бабушке, что у нас урок физкультуры
и весь класс отправляется на лыжах в тайгу. Изменила бабушка решение ехать в Москву или нет, я даже не стал спрашивать. Чемодан, который она так старательно готовила в дорогу, был накрыт скатеркой и стоял на прежнем месте, в углу. На этом «туалетном столике» поблескивало зеркало, стояли пожелтевший
