Не тащить же нам в Сибирь кровати и столы. Говорят, на Падуне еще даже и домов нет, только походные солдатские палатки. По-моему, в палатке жить даже интереснее: не надо бегать взад и вперед на четвертый этаж или ждать, когда электромонтеры починят лифт.
Вначале я думал, что поеду в кабине, но там уже сидел какой-то усатый, с разбойничьей щетиной человек. Это был ученик шофера, или, как его называл сам шофер, «малый». Шофер обращался со своим учеником довольно бесцеремонно. Только и слышалось: «А ну, малый, посмотри на скаты», «А ну, крутни ручку», и так далее и тому подобное. Серьезных поручений шофер своему «малому» не давал. За всю дорогу «малый» ни разу не сидел за рулем.
Вместе с нами на Падун ехало много добровольцев. Больше всех мне понравился Аркадий Смирнов, черноглазый, широкоплечий паренек в матросской форменке и бескозырке. На полосатой гвардейской ленточке поблескивали золотом буквы: «Балтийский флот». Мы сразу же подружились с Аркадием. Он называл меня «братухой» и без конца повторял свою любимую поговорку: «Эх, рыба— салака!»
Хотя Аркадий был в Сибири тоже в первый раз, но уже кое-что знал об этих местах.
— Я, братуха, еще на корабле про эту Братскую ГЭС читал, — сказал он. — Сидишь в башне и думаешь: «Эх, рыба-салака, поехать бы туда!»
— Ты что на Братской ГЭС будешь делать? — спросил я.
— У меня специальность электрическая, — важно ответил Аркадий. — На корабле башенным электриком был.
— Так на Падуне же нет никаких башен. Это я только в Братске видел, деревянную…
— Ты, братуха, не чуди, — оборвал меня Аркадий. — Что заставят, то и буду делать. Я и трактористом могу, и экскаваторщиком.
Я хотел тоже рассказать Аркадию о своей жизни, но не успел. Шофер неожиданно остановил машину, вышел из кабины, оглядел нас.
— Держись крепче, — сказал он, — сейчас поедем по кишке.
В этой Сибири сплошные загадки. То собака виляет хвостом, а потом хватает за ногу, то вместо дороги какая— то кишка. Ну что ж, кишка так кишка. Поедем по кишке. Правда, кишка оказалась не совсем такой, как я представлял. Это была всего лишь узкая, извилистая дорога. Она то подходила к самой Ангаре, то вдруг взбегала на высокую, поросшую лесом гору. Справа и слева от кишки темнели поваленные бурей деревья и вывороченные пеньки.
Ехать по кишке было очень трудно. Машину бросало из стороны в сторону. Из радиатора, будто из самовара, вырывались горячие брызги и клубы белого пара. Мы держались друг за друга, чтобы не вылететь из машины вверх тормашками. Ничего себе поездочка: не только без ног — без печенок можно остаться.
Возле небольшой полянки шофер остановил машину. Он с грохотом отбросил крышку капота и вытер замасленной рукой потный лоб.
— А ну, малый, сбегай за водой, — сказал он, — в овражке ручей есть.
Звеня ведром, усатый «малый» отправился по воду, а мы повалились на высокую, густую траву. Вокруг цвели белые с золотыми сердечками ромашки. Мы уже отдохнули, шофер успел выкурить две папиросы, а «малого» все не было и не было.
— Та що вин, провалывся, чи що? — спрашивал сам себя шофер. — Застав дурня богу молытысь…
— А может, он заблудился, ваш малый? — сочувственно спросил отец.
— Це вполне може буть, — спокойно ответил шофер. — В том году пишов одыня дядько в тайгу, скраечку зайшов в неи та й не повернувся. Тилькы кисточкы через мисяц знайшлы. Вовки зъилы.
«Малого» все не было.
Шофер начал беспокоиться. Он достал из кабины ружье, бросил его через плечо и сказал:
— Пойду поищу.
Только он сказал «пойду поищу», в тайге послышался, треск сучьев и на поляну вышел «малый». Лицо у него было бледное, как мел, руки тряслись.
— А где ведро? — строго и с любопытством спросил шофер.
— Ава-ва-ва-ва… — ответил «малый».
Я не сдержался и захохотал. Уж очень смешно он говорил свое «ава-ва-ва». Мой смех, наверно, привел «малого» в чувство. Он недоверчиво и пугливо посмотрел на лесную чащу, откуда только что пришел, и вдруг совершенно отчетливо сказал:
— Медведь!
Я так и присел. Что будет дальше? Может, медведь уже мчится сюда! Страшный, всклокоченный, с раскрытой пастью…
Шофер быстро снял ружье с плеча и бросился в тайгу. Через несколько минут вдалеке один за другим раздались два выстрела.
Все с нетерпением ожидали охотника. Но пришел он с пустыми руками. Не только медведя не убил, но даже не нашел ведра, которое с испугу бросил «малый».
— Ушел, проклятый! — сказал шофер и недовольно полез в кабину.
Прошло еще часа полтора. Дорога побежала вниз. Справа показалась синяя полоска Ангары. Издалека послышался гул знаменитого Падуна. Серые валуны перегородили реку от правого до левого берега. Вода с ревом бросалась на камни, взлетала мелкими слепящими брызгами, пенилась, клокотала и вновь стремительно мчалась вниз. Над Падуном стоял легкий, прозрачный туман, сверкали крыльями чайки. И казалось — ничего больше, только суровый, загадочный Падун, лазурное небо да зеленая, уходящая в бесконечную даль полоска тайги.
Но так нам показалось только в первые минуты. На широкой каменистой гряде, там, куда не забегала быстрая ангарская волна, мы увидели вдруг серые палатки, автомашины, тракторы. А над всем этим, взнесенный в вышину, полыхал красный флаг.
Звеня и прыгая на ухабах, машина мчала нас к Падунскому порогу.
Глава восьмая
ПЛОТНИКИ — ВПЕРЕД! ГАРКУША. СТРАННЫЙ ПАРЕНЬ
Машина подкатила к большой, слинявшей на солнце палатке. Над входом в палатку висела фанерка с надписью: «Падунское строительно-монтажное управление». Рядом, возле невысокой корявой березки, стояла доска показателей. Доска была разграфлена, как тетрадка по арифметике. Внизу, там, где уже не было клеток, кто-то размашисто написал: «Степка прохвост». Кто такой Степка и почему он «прохвост», я, конечно, не знал.
Добровольцы, а вместе с ними и мы с отцом вошли в палатку. Справа и слева в этой похожей на одноэтажный дом палатке стояли кровати. Посередине, возле железной печки, — некрашеный стол. Из-за стола вышел невысокий коренастый человек в сапогах, галифе и белой запылившейся безрукавке.
— Здравствуйте, — сказал он. — Поздравляю с приездом. Моя фамилия Гаркуша.
У Гаркуши было широкое загорелое лицо и голубые смешливые глаза. Он весело оглядел свое новое войско, то есть нас, и спросил:
— Электрики есть?
Аркадий Смирнов быстро оправил форменку, вышел вперед и щелкнул каблуками:
— Так точно, есть электрики!
— Добре, — похвалил Гаркуша. — А машинисты подъемных кранов есть?
— Есть, есть! — отозвалось сразу два голоса.
Я с нетерпением ждал, когда он скажет. «А плотники есть? Добре». А что, если Гаркуше не нужны плотники и он покажет нам от ворот поворот, то есть скажет: «Убирайтесь откуда приехали!»
Но Гаркуша не забыл и о плотниках. Он сел за стол, повертел в руках длинный красный карандаш и вдруг тихо, как будто бы специально приберегал эти слова на закуску, спросил:
— А может, среди вас и плотники есть?
